Время грехов родительских – «Последние» – Театр им. Вл. Маяковского

Трехчастное сценическое пространство, современные Горькому и сегодняшнему зрителю бытовые реалии. Пожилая женщина в джинсовом комбинезоне, кедах и красной вязаной шапке разбирает гору грязного белья, закладывая его в стирку. Под ней она неожиданно находит лежащего без сознания немолодого мужчину. Зажженная спичка в его руке, крики, беготня, приход нервной моложавой женщины, дети, череда финансовых и насущных вопросов. Три поколения одной семьи, одиннадцать трагических судеб.

Русская Гертруда Софья (Галина Беляева) мучается угрызениями совести, экзальтированно-развратный старший сын Александр (Владимир Гуськов) состоит в порочной связи с холодно-расчётливой сестрой Надеждой (Полина Лазарева), любимицей отца, и засматривается на младшую диковато-романтическую Веру (Вера Панфилова). Юный Петр (Алексей Сергеев) ищет истину. Глашатай правды, физически неполноценная Любовь (Юлия Соломатина) озлоблена на всех вокруг. Они проживают на полном довольствии родного дяди Якова (Юрий Соколов), пытаются устроить свои жизни и вырваться, наконец, из порочного круга семьи, во главе которой стоит повеса и взяточник Иван Коломийцев (Анатолий Лобоцкий).

Герои Горького – родные по крови, но не по духу. Они не слышат друг друга. Только няня Феодосья в исполнении заслуженной артистки России Людмилы Иваниловой, говорящая русскими народными прибаутками, оказывается коммуникативно-связующим звеном в этой семье. Тема болезни – физической, ментальной и духовной – выражена прежде всего через образ Любы, чьи пластические этюды подчеркивают ее неуместность и отщепенство. Люба становится белой вороной не столько из-за своего телесного изъяна – горба, сколько из-за отсутствия в этом доме любви. Ее злость – оттого, что здесь никто никому не нужен, и она – не исключение.

Идея поставить не самую популярную пьесу Максима Горького возникла у художественного руководителя Театра им. Вл. Маяковского Миндаугаса Карбаускиса. Режиссер спектакля Никита Кобелев попытался разобраться прежде всего в том, «какой Горькому был интересен театр». По словам Кобелева, в основе этой «компактной, интересной и сложной» одновременно пьесы лежит трактат датского философа Серена Кьеркегора «Несчастнейший», чем объясняется библейская парадигма как в самом тексте Горького, так и в сценической версии режиссера. Именно из этого сделанного им литературоведческого открытия и родились те самые «песни-мычание», которые исполняют сестры Вера, Надежда и Любовь. Своим исполнением актрисы подчеркивают «косноязычие сестер не только как женщин, но и как религиозных образов».

«Горький вообще философ, – рассказывает Кобелев, – в его пьесах интересен именно баланс между философской, идеологической составляющей и эмоциональным радикализмом». Режиссер намеренно отказался от инсценировки социального контекста «Последних»: для него смысловым и художественным центром являются именно дети, «которые не собираются рожать», дети, «отравленные семьей», и родительские грехи, которые «падают на детей»: «Мне очень нравится название пьесы. Моя постановка – о последних людях, а никак не об одном отце (изначально Горький планировал назвать пьесу «Отец», – прим. ред.). Это история о сломе детей их семьей: сам Коломийцев не меняется, он сломался гораздо раньше, когда поступил на службу в полицию. Поэтому каждый акт посвящен слому каждого ребенка соответственно и носит его имя, а самое первое действие – это экспозиция, поэтому я и назвал его не иначе, как Семья».

Кобелев уделяет особое внимание финалу, представляющему «визуальное выражение того, что стало с детьми Коломийцева»: Петр, измазанный в грязи, постаревшая в седом парике Вера, Люба в уборе, близком к монашескому. По мнению режиссера, драматургия Горького пластична. Именно этими причинами обусловлено решение исключить из драматургической канвы мать террориста, стрелявшего в Коломийцева: «Она представляется Горьким как некий идеал, меж тем эта идеальная мать искусственна, тогда как все остальные персонажи более чем жизненны именно в своих грехах и мучениях».

«Несмотря на наличие некоторых пафосных фраз, текст пьесы столетней давности производит такое впечатление, что она написана здесь и сейчас», – говорит режиссер. Сегодня постановка Никиты Кобелева не только подтверждает значимость драматургического наследия писателя, но и в новом свете ставит перед зрителем проблему взаимоотношения отцов и детей. Оттого еще острее звучат финальные слова Коломийцева о том, что все мы – жертвы своего времени, и лишь семья есть оплот добродетели и «крепость от всех врагов» в различных жизненных обстоятельствах.

Алина Корниенко, «Театральный буфет»