В Театре Маяковского — премьера спектакля по пьесе Шекспира «Виндзорские насмешницы»
По версии Владимира Даная, режиссера спектакля «Виндзорские насмешницы», Джон Фальстаф не так уж безобиден, как может показаться, когда видишь исполнителя этой роли Вячеслава Ковалева. В его интерпретации главный герой шекспировской комедии — незадачливый персонаж, который претерпевает издевательства двух замужних женщин. Он решил соблазнить их, рассчитывая таким образом пополнить свой кошелек. Возможно, ему удалось бы это сделать, но в его действиях одна ошибка следует за другой. Он поручает доставить послания женщинам своим слугам. Те отказываются, хотя Джон Фальстаф усердно мотивирует их к этому: в случае успеха они тоже смогут рассчитывать на денежные выплаты. Но слуги решают, что доставлять любовные письма ниже их достоинства, о чем и заявляют Фальстафу. Тот изгоняет их, и слуги раскрывают замысел корыстного любовника заинтересованным сторонам, а жены читают друг другу все-таки доставленные им письма и с неудовольствием обнаруживают, что в обоих одинаковый текст. Так Фальстаф из охотника, жаждущего финансово выгодных любовных приключений, превращается в добычу, за которой гонятся сразу несколько человек.
У текста, написанного в конце шестнадцатого века, в веке двадцать первом высветились новые оттенки смысла. Один из поводов для иронии над Джоном Фальстафом — его полнота. «Мои честные парни, знаете ли вы, что у меня на сердце?» — обращается Фальстаф к своим слугам. «Два пуда жира с лишком», — отвечает ему один из них. Как можно догадаться по отдельным репликам, те уже давно не получали от него денег и стали позволять себе открыто издеваться над работодателем. Огромное тело с выпирающим животом — неотъемлемая внешняя черта Джона Фальстафа как в пьесах Шекспира, так и в опере Джузеппе Верди. Шекспир, с одной стороны, таким образом характеризует его как добродушного человека, который легко смиряется с ролью вечного объекта насмешек, с другой — указывает на его порочность, которая оправдывает в глазах зрителя издевательства над ним. Джон Фальстаф из разряда амбивалентных персонажей: остроумный, обаятельный и одновременно жадный. Шекспира и самого не раз обвиняли в жадности: материальная сторона его жизни была запутанной, противоречивой и, по общепринятым представлениям, несовместимой со статусом великого барда.
Он своей авторской волей помещает Джона Фальстафа в коробку с грязным бельем, заставляет переодеться в женское платье, чтобы избежать встречи с ревнивыми мужьями, которая, впрочем, и в самом деле грозит ему смертельной опасностью. Его в коробке выбрасывают в канаву, а после того, как он вынужден надеть женское платье, один из ревнивых мужей избивает его палкой, полагая, что перед ним ненавистная ему тетка одной из служанок. В спектакле Владимира Даная Джон Фальстаф после этого избиения еле жив. Его приключения все больше напоминают криминальные разборки в фильмах Гая Ричи, тогда как финал заставляет скорее вспомнить «Догвилль» Ларса фон Триера: Джон Фальстаф в третий раз попадается в ловушку, расставленную виндзорскими насмешницами, но вместо того, чтобы посмеяться над самим собой, как это сделал герой пьесы в ее авторской версии, берет автомат Калашникова и расстреливает обидчиков. Этот финал, как и сама история Джона Фальстафа, оказывается настолько ярким, что затмевает параллельный сюжет — историю двух влюбленных, Анны и Фентона, решающих не менее сложную задачу, чем та, что стоит перед Фальстафом: им нужно хитростью отбиться от нежеланных претендентов на руку Анны. К влюбленным Шекспир иногда бывает благосклонным: они добиваются своего.
«Виндзорские насмешницы» в постановке Владимира Даная напоминают о тех временах, когда мужья считали жен своей собственностью, все были в той или иной степени бандитами и легко прибегали к узаконенной форме убийства — дуэли. Он усиливает динамику многословной старинной пьесы тем, что прибегает к нестандартному монтажу и между сценами спектакля, и внутри самих сцен. Помещает героев пьесы в огромный двухуровневый стеллаж, состоящий из нескольких кабинок, в которых актеры произносят свои монологи и реплики. В тот момент, когда актер должен вступить в действие, его кабинка высвечивается, и он начинает говорить, глядя в зал, а не на партнера, который в этот момент находится не рядом, а в другой кабинке. Иногда границы между кабинками исчезают и персонажи встречаются, нередко для того, чтобы нанести увечья друг другу: это еще один элемент игры с пространством. Пока одна кабинка высвечена, все остальные затемнены и там происходит смена декораций. Это по меньшей мере необычно. Да, требует от зрителя дополнительных интеллектуальных усилий и сцена расстрела не выглядит такой эффектной, как могла бы, но что-то притягательное в таком формате все же есть.
