Цены и ценности

Леонид Хейфец поставил пьесу с ясной моралью в финале о банкротстве финансовом и душевном.

Артур Миллер в своей пьесе рассказывает долгую историю семьи Франц, отец которой разорился во времена Великой депрессии и на всю жизнь стал иждивенцем сына Виктора, изменив не в лучшую сторону его судьбу. Второй сын, Уолтер, делал карьеру, не слишком волнуясь о бедствующем отце. И вот уже после смерти родителей 50-летние Виктор и Уолтер встречаются при продаже фамильной мебели. Ситуация, сконструированная драматургом, идеальна для мелодраматических исповедей и сентенций на тему девальвации идеалов и обесценивания личных воспоминаний в наш жестокий век.

Стилистику спектакля Леонида Хейфеца, пожалуй, уместно описать теми же словами, что и распродаваемую мебель семьи Франц. Постановка добротна, прочна, основательна, человечна. Как и старая добрая мебель, она сделана для людей: в ней считаются с потребностями рядового зрителя, приходящего в театр за возвышенными переживаниями и понятными сюжетами.

Декорация, созданная Владимиром Арефьевым, настраивает на отдых душой. Кресла, столы, шкафы теплых оттенков с милыми глазу потертостями и царапинками, элегантный патефон заставляют забыть о суете мегаполиса за окнами камерной площадки «Маяковки». Многочисленные стулья нагромождены в несколько ярусов на сцене и нависают над героями и зрителями из-под колосников, словно неотвратимость платы за ошибки. Вероятно, огромное количество этих ненужных и неуместных с бытовой точки зрения стульев намекает на массу обид и недоговоренностей, заполнивших мир семьи Франц, сделавших его тесным.

Персонажей пьесы Миллера вряд ли можно назвать психологически сложными, но они по крайней мере не однокрасочны. Виктор много лет прослужил полицейским, но в юности он подавал большие надежды как ученый. Уолтер — преуспевающий врач, уверенный в себе человек, однако он недавно перенес нервный срыв. Жена Виктора Эстер — приятная дама… и уже почти алкоголичка, не способная контролировать свою тягу к спиртному. В спектакле Хейфеца нет полутонов и светотеней. Актеры играют крупно и размашисто, тщательно и старательно, прямо и ясно, без нюансов.

Но есть важное исключение. Внутренним оправданием этой постановки с моралью становится работа Ефима Байковского, одного из старейших актеров труппы театра. Его герой Грегори Соломон, старьевщик с богатой биографией, в свои 90 может радоваться или обижаться, как ребенок, и горевать, как мудрец, печали которого умножены знанием. В глазах этого человека, умеющего точно называть цену всему, горит невероятная жажда жизни. Именно Байковский привносит в спектакль стихию игры, ее живительное дыхание.

Постановка Хейфеца кажется сегодня ошеломляюще старомодной, как и пьеса Миллера (написанная в знаменитом 1968 году, но не имеющая отношения к его событиям и настроениям). Создатели спектакля и не претендуют, кажется, на выход в измерение современности — они скорее хотели бы дать зрителю возможность насладиться благородной театральной иллюзией. И отчетливость, ясность этой позиции, пожалуй, в конечном итоге вызывает уважение.