Дальше ее интересовало все, что со мной происходило. Когда в нашу жизнь ворвалась антреприза, и я стала выезжать с какими-то спектаклями, Наталья Георгиевна как-то меня спросила: «Ну, как прошли гастроли?» — «Да хорошо, но только въезжаешь в город, а на афишах одна знаменитая фамилия, другая, а в конце — «и др.». И в другом городе то же самое: первой строчкой знаменитости — «и др.». Моей фамилии никогда нет — я все время «и др.», хотя зрители меня узнают, хлопают, а я все «и др., и др.»…» — «Ну и чего? — спросила Наталья Георгиевна. — Ты хоть знаешь, что такое «и др.»? — «Конечно, знаю: и другие». — «Нет, это — драгоценный резерв!» И тогда я решила про себя: «Хорошо-хорошо, я вам еще покажу, какой я драгоценный резерв…»
Сергей Рубеко: Я заканчивал ГИТИС у Гончарова, так что с 1973 года был при «Маяковке». И в середине первого курса в первый раз пошел смотреть мюзикл «Человек из Ламанчи». Мне контрамарочку сделали, сел на ступеньки. Спектакль на меня произвел очень сильное впечатление, и самое сильное было в конце: все персонажи — главные, вторые, третьи, массовка, — перекрывая всю сцену, залезают на решетку, сквозь нее тянут руки и поют: «Мечтать, пусть обманет мечта,/Бороться, хотя побежден,/Искать непосильной задачи/И жить до скончания времен —/Вот мой девиз!» Как меня пробили слезы! Сижу на ступеньках, плачу, и рядом люди тоже плачут. А я про себя думаю: «Господи, ну сделай так, пожалуйста, чтобы я тоже висел на этой решетке, тянул руку и пел: «Мечтать, пусть обманет мечта…» Потом подумал, что это никогда не сбудется, а так хотелось, потому что именно здесь, в этом театре, именно это я хочу делать.
В Театр Маяковского меня все-таки взяли, и несколько лет в качестве погонщика Пака Подлипалы я участвовал в этом спектакле, висел на этой решетке и пел эти самые слова. Ни секунды не жалел, что здесь работаю. И до сих пор не жалею.
Зоя Кайдановская: Это было ровно 10 лет назад! Мы выпускали спектакль «Господин Пунтила и его слуга Матти». Находились в театре с утра до вечера. Были моменты трудные и мучительные, было очень много смешного, остроумного и абсурдного, но в итоге — правильного и точного. В начале второго акта я, а не шумовики, сама за сценой звонила в колокольчик, потому что Миндаугас запретил им это делать и ругался, что я недостаточно «с отношением» звоню. Понимала, что это правильное требование, потому что как я звоню в колокольчик, так и вхожу потом в сцену! Была абсолютно счастлива, и если бы тогда все остановилось или прервалось, я бы умерла, наверное. Была потрясающая команда: Карбаускис, Бархин, Филиппов, Лобоцкий, Кашенцев, Охлупин, Шаврин… И все эти 10 лет мы были вместе и очень плодотворно работали — много, разнообразно и талантливо!
Юлия Марычева: Самое мое яркое впечатление — это спектакль «Забавы Дон Жуана» Татьяны Ахрамковой. Я наблюдала его становление из кулис все свое детство, потому что в нем репетировали и играли оба моих родителя. Это был самый удивительный, смешной и самый талантливый спектакль. Мне хотелось хоть немножко почувствовать себя частью этого праздника, потому что этот спектакль был любимым для всех занятых там артистов, и режиссер была любимой — это очень чувствовалось. Но мне никогда не разрешали смотреть «страшный финал» — появление Каменного Гостя — и закрывали глаза рукой, волнуясь за детскую психику.
И этот потрясающий финал, когда абсолютно беззвучно появлялась гигантская рука Каменного Гостя и «забирала» Дон Жуана, финал — с истошным прощальным криком друга, с настоящей музыкой и очень светлым исходом — я все-таки увидела один раз, но уже в достаточно взрослом возрасте и из зала. «А если бы я тогда вышла замуж за Дон Жуана, я бы жила теперь в Испании…»
Никогда этого не забуду, потому что никогда не видела ничего более интересного и красивого, страшного и фантастического, доброго и светлого — одновременно. Я плачу от счастья, что это было в моей жизни каждый раз, когда вспоминаю этот спектакль, даже сейчас. Фразу героини Бабичевой «Любовь — это когда ты чувствуешь себя на волосок от смерти» — я пронесу, кажется, через всю свою жизнь.
Татьяна Аугшкап: Я очень рано для актрисы получила звание заслуженной артистки и в силу воспитания даже немного этого стеснялась. Помню, как по коридору бежала Наталия Георгиевна Гундарева, успешная, известная, прекрасная, и, встретив меня, сказала: «Шкапа, тебе дали звание?» И я начала будто оправдываться, на что Наталия Георгиевна резко меня одернула и сказала: «Согласись, бодрит?..» Так что я всегда вспоминаю эти ее слова и благодарна в том числе «Московскому комсомольцу» за премии и нашу актерскую бодрость.
Юлия Силаева: Спектакль «Завтра была война». Финальная сцена, когда актеры–персонажи выстраиваются, как на фото, и поют песню «На фотографии в газете нечетко изображены…». В конце песни все закрывают глаза. Это было так неожиданно просто и мощно. И ты понимаешь, что этих ребят уже нет и никогда не будет.
Станислав Кардашев: Я пришел к Миндаугасу на 2-м курсе… прощаться. Я сказал: «Отчислите меня. Я не могу больше». Он улыбнулся: «Стас, у тебя весна? Сходи погулять в парк, поешь апельсинов. Веселее, Стас!» Это самый важный день. Я верю Миндаугасу, и он в меня верит.
Татьяна Орлова: Я служу в Театре Маяковского 45 лет, и самое сильное мое эмоциональное впечатление связано с появлением Миндаугаса Карбаускиса: как он работает, мыслит, как репетирует, поражает его безграничный талант, культура… На какой высочайший уровень он поднял Театр Маяковского! Благодаря ему у меня есть спектакли «Бердичев» и «Московский хор» (режиссера Никиты Кобелева) и, конечно, «Русский роман» самого Карбаускиса. Сказка была с ним работать!
Алексей Фатеев: Театр Маяковского — школа, дом и храм для меня. «Яма добра», как его называли. Невероятного масштаба артисты и режиссеры служили в нашем театре за эти 100 лет. И в нем всегда есть чему и у кого поучиться, поделиться чем-то личным, получить поддержку и обрести смысл в жизни и профессии.
Оригинал статьи
