31 Января 2020
«Старший сын» на сцене Театра им. В. Маяковского
То и дело (и всё чаще) в последние годы на сценах российских театров ставят комедию Александра Вампилова «Старший сын». Иногда в анонсах жанр «уточняют»: лирическая комедия… ироническая драма… Да не в этом суть! Интересно вот что: о чём, что называется, можно сейчас ставить эту замечательную пьесу? Почему театры привлекает то или иное драматургическое сочинение прошлых лет? В чём «вдруг» оно ощущается как созвучное нашим дням, нашему времени?
Мне думается в вампиловском «Старшем сыне» есть несколько таких мотив. Жажда обретения семьи… семейного уюта, тех притягательных семейных отношений, когда поверх всех споров и конфликтов живет чувство особой душевной общности. Все по-настоящему свои друг другу, по крови или по брачным отношениям. И это скреплено той чуткой взаимной любовью, когда об этом и говорить не надо – все члены семьи, всех её поколения ощущают это на глубинном сердечном уровне. Еще один мотив – обретение дома. Своего дома. Дома, в котором вольготно каждому из живущих в нем – и никуда не нужно бежать и спасаться. Обретение вот такой семьи и такого дома, и душевного покоя не там, где нас нет, а здесь, в родных местах. И еще: в «Старшем сыне» звучит ясно и сильно тема счастливой перемены судьбы. Негаданной, но тайно долгожданной встречи с тем, с кем тебе только и хорошо. И вспыхивает взаимное чувство истинной душевной близости. И все прежнее – расчеты, планы, привычная житейская рутина, опрометчивые обещания, примирение с малым и доступным («синица в руках…) – теряет смысл. И эта встреча, это счастливый подарок судьбы несет в себе надежду и обещание настоящего счастья.
Эти мотивы звучат в пьесе А. Вампилова весьма внятно. Их как бы даже и не нужно выпячивать какими-то особыми сценическими средствами. Иногда «достаточно» так же внятно, как рассказал историю в пьесе драматург, рассказать ее со сцены.
В конце нынешнего января на основной сцене Московского театра им. В. Маяковского состоялась премьера постановки режиссера Анатолия Шульева по пьесе «Старший сын» (художник-постановщик /Мариус Яцовскис, художник по костюмам /Мария Данилова, художник по свету Александр Мустонен, композитор Полина Шульева).
В этом спектакле, текущем спокойно, сдержанно, без новомодных изысков и претензий на особую оригинальность, как раз и рассказана простыми театральными средствами история о случайной и судьбоносной встрече, об обретении долгожданного чувства и обретении дома. Волею случая в чужую семью попал молодой человек – и выдал себя за старшего сына, неожиданно нашедшего отца. Повод был вовсе ничтожный – парень и его прохиндеистый приятель опоздали на электричку и искали пристанище на ночь, где можно отогреться. Зачин плутовского сюжета…
А затем привычная рутина жизни, в которой, кажется, все определено раз и навсегда, взрывается для всех персонажей. И каждый обретает счастье – сходу и решить, за какие такие заслуги? Или «отказ в счастье» (или в бездумных удовольствиях) – как наказание. Тут правда, как раз ясно за что – за лживость ума и поводки или за приземленность души и нечуткость сердца.
Во всю ширь и высоту сцены – довольно мрачные конструкции. Их трудно с чем-то реальным отождествить. Разве что с заборами, сплошными, загораживающими пространство и даль. Эти конструкции мобильны, и по ходу дела перед нами возникает то улица, то подъезды домов, то комнаты в квартире бывшего боевого офицера, а ныне неудачливого музыканта Сарафанова.
Здесь гоняет на велосипеде юный сын Сарафанова-старшего, взрывной в эмоциях и в первой влюбленности школьник Васенька (Станислав Кардашев). Тут он всячески добивается отвественности от стильной, слегка ломкой и капризной женщины «свободных взглядов на любовь» – секретаря в суде Макарской (Юлия Соломатина).
Здесь, в этом серовато-темном мире и разыгрывается история о негаданно накатившем счастье.
Наверное, может вызывать вопросы выбор режиссером и театром актеров на те или иные роли. Скажем, Нина и Бусыгин кажутся слишком «взрослыми». Особенно Бусыгин – внешние данные актера явно не соответствуют типажу студента, да еще спортсмена. Он выглядит явно старше своего случайного приятеля – Сильвы, шебутного, суетливого, ерничающего «ходока по бабам» (Владимир Гуськов). Не случайно же сошлись они, даже не узнав поначалу имени друг друга: и Бусыгин не дурак выпить, завести случайную интрижку, устроить розыгрыш. И только после встречи с Ниной, с ее братом Васенькой и их отцом Сарафановым-старшим сбивает всю эту внешнюю показную шелуху с души и поведения Бусыгина.
Но в этом спектакле Бусыгин Алексея Дякина просто с самого начала спокоен и надежен. Перед нами уже вполне взрослый человек, который постепенно проникается настоящим чувством, обретает родственные души в незнакомой до селе семье, начинает ощущать особую ответственно за тех, «кого приручил» – и кто душевно «приручил его». Вот это постепенное взаимное приручение (первый шаг в котором – случайная встреча и, как удар тока, ощущение: «вот мой человек»!) играет и в Нине Полина Лазарева. Типажно её Нина тоже выглядит заметно старше, чем в пьесе. Но это ведь и не так уж важно. Полина Лазарева главное показывает, как эта нежданная «судьбоносная встреча» смягчает резкий, жесткий, «командирский» норов Нины. В ней постепенно проступает умение прислушаться к душе другого человека. И обретая эту чуткость, Нина понимает какой выбор надо сделать и что из вновь обретаемого сохранить. Этот вдруг объявившийся «старший брат» – а на самом деле и не брат вовсе, но и не прохиндей, а сразу понятый, как родная душа, – в глазах Нины выигрывает по сравнению с раз и навсегда определенным, несдвигаемым во мнении и вовсе нечутким будущим летчиком Кудимовым (Илья Никулин).
По сути, перед нами лирико-драматическая история «превращения чувств», просто (даже сдержанно), мягко, без педалирования, рассказанная.
«Комедийность» здесь обеспечивает пугливый и скандальный, все время оказывающийся не вовремя там, где не надо, настороженный ко всем и удирающий при первых же вопросах Сосед (Константин Константинов).
А особую проникновенность, возвышенную поэтичность, глубинность чего-то такого, что можно назвать или творческой полётностью, или житейской непрактичностью, или умонастроением «не от мира сего» привносит в спектакль Игорь Костолевский в роли Сарафанова-старшего, музыканта-кларнетиста.
Седоватые взлохмаченные вихры… странный, вопрошающий взгляд… нервная смена настроений… эгоцентрическая самоуверенность и напор старшего, обиженного непониманием молодых… И вдруг – самоуничижением, отчаянное отвержение всего… Но в финале – рвущийся из сердца спич о счастье вновь обретенного душевного родства. И по крови. И по какому-то высшему закону сближения родственных душ.
Может быть, этой постановке не хватает пока страстности и яркой темпераментности.
Но ведь это только первые показы новой работы. Актеры точны – в пределах предложенного режиссером замысла и решения. А спектакли имеют особое свойство – постепенно, в общении с публикой, от показа к показу, развиваться, обогащаться новыми глубинными смыслами.
Перед нами – внятно рассказанная простая житейская история. Но именно эта простота и ясность, не уснащенная завихрениями философских парадоксов и наворотами психоделических игр и привлекает многих и многих зрителей в театр.
Валерий Бегунов, «Реальная Россия»
Фото Театра им. В. Маяковского
Ссылка на источник:
http://rusnewsday.ru/index.php/kultura/item/5525-starshij-syn-na-stsene-teatra-im-v-mayakovskogo?fbclid=IwAR1iVv_jqrJLuS0WZGqp-UXjCT-aTjxS-xbfwqKwburIIqbI3VEc96AXxQI
