Хроника постановок лишь перечисляется скупыми титрами, потому центральный музейный артефакт здесь – подлинный стол великого реформатора Мейерхольда, а сцена отдана живым свидетелям и участникам разных эпох театра крайних десятилетий – господам артистам.
Занять в постановке корифеев труппы (но не все, конечно, заслуженные артисты в ней уместились!) – по сути, ключевая ставка Егора Перегудова. Ведь узкотеатральный сюжет юбилейного спектакля широкому зрителю может показаться малоинтересным, а вывести на сцену кумиров публики с классической афишей вечера – идея беспроигрышная. Хотя совсем не новая: именно так сочинил «Пристань» Римас Туминас к 90-летию Вахтанговского театра, да и вообще актерский бенефис – старый театральный жанр.
Тема театра неизбывно присутствует в этом литературном попурри. Ее сценографическим воплощением становится простое, но изящное декорационное решение Владимира Арефьева. Художник размещает в виде динамического занавеса на штанкетах несколько рядов костюмов из ушедших в историю постановок театра. Их движение в лучах софитов создает и визуальную метафору течения времени, и образ загадки театрального искусства – рукотворной иллюзии.
Актеры сами выбрали интересующий их материал – знаковый, когда-то уже сыгранный или лелеемый в мечтах, и рассказывают зрителям его предысторию в их судьбе, выстраивая зримую взаимосвязь актера и персонажа. То в жанре импровизации: шукшинский сюжет предлагает представить Сергей Рубеко, примеряя на себя роль председателя колхоза, неожиданно выбежав из зрительного зала и прося Любовь Руденко подыграть ему. То в жанре моноотрывка: Игорь Костолевский демонстрирует высокое мастерство художественного слова, выходя на подмостки с «Солнечным ударом» Бунина.
На веку примы «Маяковки» Светланы Немоляевой в театре сменился уже пятый главреж, но ее актерское доверие, открытость и оптимизм духа – один только хрустальный молодой смех Светланы Владимировны создает на сцене праздничную атмосферу – все так же задает настроение. Народная артистка в «Историях» ностальгически вспоминает дуэт с супругом и главным ее партнером по сцене Александром Лазаревым из «Смеха лангусты», где когда-то она блистала в роли Сары Бернар.
Режиссер, естественно, перемежает драму комедией. Александр Андриенко выходит в роли стареющего комика из чеховского рассказа «Лебединая песня». Еще одну литературную юмореску Чехова на двоих разыгрывают Анатолий Лобоцкий и Анна Ардова. В жанровую суть, правда, в «Историях» толком попадают лишь однажды. В новелле Аверченко (бойкий дуэт Виктора Запорожского и Дарьи Поверенновой) и точность пауз, и комедийные амплуа, и природа смеха взяты, наконец, в нужных пропорциях, внешняя форма подкреплена внутренней энергией, а мастерство актеров, к удовольствию публики, раскрывается в полной мере.
«Собранье пестрых глав» естественным образом подталкивает к вопросу: так что же такое театр, что делает его современным? В буклете к спектаклю создатели вспоминают цитату из книги Андрея Гончарова «Мои театральные пристрастия»: «И что самое важное в театре при всех обстоятельствах – надо утешать… я говорю о той Надежде, которую театр обязан поселить в сердцах зрителей». Прекрасное и труднодостижимое завещание мастера.
Но если уйти от лирики в суровую прозу, ведь что же еще самое важное? Затронуть нерв времени. Кульминационный эпизод Ольги Прокофьевой именно такой: погружающий зал в безмолвие отчаяния и робкой надежды. И зрители долго потом провожают народную артистку овациями. Ольга Прокофьева выходит на сцену с поэмой Некрасова «Русские женщины».
Киевлянка по рождению Мария Волконская из Петербурга едет за осужденным мужем, политическим ссыльным, в Сибирь, собираясь разделить его участь на рудниках – как известно, на три десятка лет. И по дороге на перекладных, таща за собой закутанную в мешковину память о прежней аристократической жизни – клавикорды, встречается с губернатором (Игорь Марычев), от которого зависит ее дальнейший путь. Ее запугивают каторгой, нечеловеческими условиями жизни, в конце концов, поражением в правах, на что княгиня, смеясь, отвечает: «А вы еще дитя! Вам наши кажутся права правами?»
И сложно сказать, что тревожнее сегодня в некрасовском образе самоотверженной жены декабриста – титаническое терпение русского народа вопреки здравому смыслу или осознание неисповедимости русского пути в вечных «добровольных» кандалах.
Оригинал статьи
