В том вале халтурного гастрольного «чеса», который обрушивается на нас в Израиле, где, кажется, только ленивый не пытается заработать на зрителе, соскучившемся по былым звездам, разбираться не хочется. Понятно, что многие зарабатывают себе на жизнь, эксплуатируя ностальгические чувства бывших соотечественников. Но к счастью, в гастрольной политике есть исключения – такие, как спектакли Театра им. Маяковского, которые уже не первый год привозят на Международный театральный фестиваль театра «Гешер». В этот раз привезли «Русский роман» режиссера Миндаугаса Карбаускиса по пьесе Марюса Ивашкявичюса – спектакль, в котором авторы вспоминают и пытаются объяснить и переосмыслить сложную, запутанную историю семейных отношений Льва Толстого – с женой, детьми, окружением. И поставить какую-то точку. И завершить историю.
— Все решает финал! — взывает Софья Андреевна к звучащему свыше голосу погибшего мужа, — заверши меня!
- А почему именно этот спектакль интересен израильскому зрителю? Ведь в нем нет ничего еврейского? – немножко наивно спрашивала в своем интервью актриса Мириам Сехон, играющая в «Русском романе» Анну Каренину. Это вызывает улыбку. У многих гостей Израиля есть ощущение, что кроме истории местечек и антисемитской темы, израильтян ничего и волновать не может. И это странно, но объяснимо – так со стороны кажется, что китайцев интересуют только китайцы. Отнюдь. И вот наглядный пример – литовский режиссер и сценарист удивительно тонко переосмыслили известные нам точки биографии Толстого, перелопатив дневники и воспоминания, найдя тонкие параллели – переклички с его романами.
«Анна – это я!» — парадоксально восклицал Толстой, а в этом спектакле таких «я» оказывается много — и у него, и у его жены.
И если посмотреть на спектакль, как на «сцены из семейной жизни» – вырисовывается страшная и почти по-древнегречески трагичная картина: страсти, обуревающие героя в юности, не оставляют его. Идиллия любовного объяснения будущих супругов – мелом на карточном столе — остается лишь в воспоминаниях и на страницах романа «Анна Каренина», именно так объяснился Левин с будущей женой Кити.
Страдания жены, ее мучительная ревность к героиням интимного дневника мужа, особенно к одной, к крестьянке Аксинье, не ослабевает с годами, отношения с мужем перерастают в безумие с обеих сторон, дети страдают в бесконечном противостоянии родителей и пытаются «дотянуться» до гениального отца. Тщетно.
Тема бесприютности вокзала понятна нам, как никому другому. На железнодорожной станции заканчивается жизнь Анны Карениной – на другой станции – жизнь самого Толстого, к которому пытается пробиться попрощаться его жена. Но тщетно. Его секретарь и последователь Владимир Чертков, в котором почти обезумевшая Софья Андреевна видит дьявола, ловит последние слова человека, которого обожествляют миллионы.
И в конце спектакля все тонет в фарсовом абсурде – дети разъезжают по миру, «торгуя» памятью об отце, и любимый сын Лев решает переплюнуть «папа», изобретя «теорию бессмертия». Но это уже не про Софью. Ее жизнь, ее финал — на той самой станции, где скончался муж.
Даже если вам не довелось читать дневников писателя и его жены, вы будете тронуты этой вечной семейной драмой – драмой непонимания, невозможности пробиться к другому человеку, драмой от того, что желание слиться, жить жизнью другого, им не признается, не принимается. Это драма женщины, живущей жизнью мужа и детей, которые отвергают и отталкивают ее и доводят до попыток самоубийства. Именно Евгения Симонова, играющая Софью Андреевну такой земной и наивной, несчастливой, неуверенной, — делает нас безусловными ее сторонниками. Сострадание и сопереживание в этом спектакле – ей, попавшей в эти страшные жернова истории и литературы.
Анна Борисова, портал актуальной аналитики «РеЛевант»
