В сценической версии Карбаускиса монологи автора не уступили место привычным диалогам. Поэтому действенная природа театра всячески сопротивлялась литературному изложению текста, и тут актерам надо было постараться сделать слово эмоционально заразительным, насытить его своим видением характеров, что оказалось весьма проблематично для общинного способа существования.
Итак, в дом бедного фермера приходит смерть. Она останавливает стрелки напольных часов, трансформирующихся в гроб, открывает домотканую занавеску, за которой видна длинная деревянная лавка с умирающей женщиной, превратившейся в маленький бугорок, и только ее глаза излучают последние отблески света. Адди в исполнении Юлии Марычевой видит, как ее сын Кеш (артист Иван Ковалюнас) строгает доски для гроба, соседка Кора (актриса Наталья Филиппова) приносит поминальные пироги, а растерянный муж, (артист Кирилл Кусков), придерживая спадающие штаны и шамкая беззубым ртом, взывает к небесам, не понимая, зачем он дал обещание жене похоронить ее в родном городе, который находится очень далеко и к нему надо ехать и ехать. Но обижать мертвых не положено, и долг есть долг.
Тем не менее, несмотря на предстоящее прощание, все выглядит довольно обыденно. Никто не рыдает, не молится, как будто в случившемся ничего трагического нет, только хлопоты добавились. Да и что горевать, если дальше надо как-то существовать, дело делать, чтобы не умереть с голоду. Поэтому сыновья и жмот-отец занимают себя разной ерундой, чтобы только не думать о том, как им дальше жить без Адди, душа которой пока не покинула этот дом. Дух ее в белом облачении бродит среди живых, молча тоскует, страдает, предостерегает звоном бубенца, но не вмешивается в дела оставленных ею на земле.
Можно ли сказать, что инстинкт самосохранения в представленном спектакле-притче побеждает страх смерти, а может быть сердца героев настолько окаменели, что забыли о сострадании, привыкнув к потерям, смирились со злой долей – тянуть привычную лямку до самого смертного часа? Или все-таки среде этих людей, работающих на земле, укоренилось что-то более важное – близкое природе: закономерная последовательность возрождения и увядания. Ну, а поскольку человек часть ее то и его уход тоже надо благословить. "Бог – дал, Бог – взял". Но, помимо этого, Уильям Фолкнер придумывает похоронную одиссею, путешествие с гробом покойной в сопровождении осиротевшей семьи. Затея, с одной стороны безумная, с другой – фантасмагорическая, грозящая непредсказуемыми приключениями: драматическими, забавными, смешными. Тем не менее смеяться не хочется над семейством, трясущимся на телеге вместе с усопшей. Даже когда телега переворачивается и гроб плывет по реке, о чем сообщают насмерть перепуганные сыновья, бросаясь в холодную воду, ситуация, конечно, патовая, которая, будь это действие в игровом пространстве, выглядела бы забавно, но создать атмосферу черного юмора с помощью крика и суеты, по-моему, невозможно.
И только во втором действии, когда безумная процессия прибыла на место и от нее все шарахались, поскольку запах тления окружал плотной аурой горе-путешественников, что-то индивидуальное, сущностное стало проявляться в характерах через литературные монологи. А появление довольного отца, наконец-то возгордившегося собой в сопровождении красивой миссис Бандрен (актриса Анастасия Редькина) означал новый поворот жизни для него и его детей. А впрочем, не такой уж новый, поскольку все пойдет по той же знакомой колее солнечных восходов и заходов и человека в поисках смысла жизни.
Любовь Лебедина, «Деловая трибуна»
