Родня: черта оседлости

Наконец-то: новая, действительно новая для публики пьеса. Отечественная притом. С лицами, судьбами и характерами в лучших традициях «театра для людей», с отличной игрой актеров Театра Маяковского. С психологической и исторической добротностью и тонкой проработанностью спектакля. С теплотой и смехом, которые принесены, скорее, 26-летним режиссером Никитой Кобелевым и его командой. И с алмазной беспощадностью взгляда, ледяной трезвостью автора пьесы, мерцающей глубоко. Такой вот метафизический задник.

Горенштейна-прозаика (а главные его тексты все-таки — романы «Псалом» и «Место») называли гением Андрей Тарковский, Юрий Трифонов, Фазиль Искандер. Особенное качество его прозы: пристальная микронная оптика взгляда на измученный, нищий, безобразный советский мир, мир Отечества в ХХ веке. На саму его материальную плоть: ботинок и бутерброд, вагонную полку и асфальт перрона, клеенку семейной кухни и запахи тел в общаге. Здесь ущербна каждая молекула… Но мы родом именно отсюда. И кстати, «пятый пункт» тут не принципиален. Вопрос стоит шире. Фридрих Горенштейн был сценаристом таких фильмов, как «Солярис» и «Раба любви». Его «Детоубийцу» (сценический текст о Петре I и царевиче Алексее) поставил в 1991 году в Театре Вахтангова Петр Фоменко. Его « Бердичев » (1975) на сцену вышел впервые.

«Драма в 6 эпизодах, 30 годах и 68 скандалах» движется от послевоенных лет к середине 1970-х. Но все происходит в тесной квартирке двух сестер: кроткой праведницы, портнихи Злоты Капцан (Татьяна Аугшкап) и ее сестры Рахили (Татьяна Орлова) — жестоковыйной и неистовой военной вдовы с двумя детьми, члена КПСС с 1928 года, доверенной поварихи НКВД, коммунальной скандалистки, сумасшедшей матери для дочерей Рузи (Зоя Кайдановская) и Люси (Нина Щеголева) и змеи подколодной для зятя Мили (Виталий Гребенников). Сухие пальцы Рахили вечно заломлены в неописуемом — полуветхозаветном, полубазарном, блатном жесте: «Вот так! Я войду! Тебе в лицо!» Сестра Злота плачет от стыда. Рахиль шипит на нее: «Вечно ты писяешь глазами!» Обстановочка-с…

Не снимая драпового пальтеца и зимней шапки (ибо — какой же это дом?), на кухне торопливо ест племянник-сирота Виля, alter ego Горенштейна. 24-летний актер Александр Паль (уже отмеченный театралами Москвы в спектаклях МТЮЗа «Лейтенант с острова Инишмор» и «Четвероногая ворона») играет хорошо. Но спектакль « Бердичев » в первую очередь — бенефис двух Татьян, Орловой и Аугшкап.

О, чего только не намешано в вечно пограничных состояниях Рахили! От кивка в сторону буфета в стиле модерн, который кажется поначалу алтарем домашних божеств, обломком дореволюционного «уклада, уюта, устоя»: «А эту мебель мне выдал НКВД» — до рабской любви к внучкам Аллочке и Ладочке, которым явно не нужна постыдная старуха. Чего не случается в этой нищей квартирке, где стиснуты три поколения! Зять Миля неумолимо выключает телевизор «Рекорд», когда к нему крадется «со своей половины» дряхлая Злота. Рузя (бесстрашно обложившись «толщинками», Зоя Кайдановская отлично играет замордованную провинциальную тетку 1960-х) бьется в истерике на полу, отбирая паспорт у сына, задумавшего жениться. Как точно и беспощадно слышит и пишет Горенштейн ломаный жаргон Бердичева 1940–1950-х…

«У вас нет благообразия!» — кричал своему «случайному семейству» Подросток в романе Достоевского. В доме сестер Капцан, где тридцать лет текут в борщ тихие слезы стыда праведницы Злоты, — благообразия нет в помине и не будет никогда. Сам этот дом — модель мира, где двести миллионов душ пережили массовый психоз революции, петлюровщины, очередей, доносов, дележа пшенки и нехватки мыла, войны, ударной, как Магнитка, маргинализации «новых горожан» СССР, выдранных с корнями из деревни, из усадьбы, из местечка… С этого хтонического хаоса коммуналок начиналась «новая историческая общность» в стране.

И в этом отношении спектакль Никиты Кобелева « Бердичев » встает в разрозненный, но уже длинный ряд важнейших артефактов. «Московский хор» МДТ по пьесе Петрушевской, полузабытый — и, может быть, лучший у Никиты Михалкова! — фильм «Родня», рассказы Шукшина и «Рассказы Шукшина» Херманиса, «Печальный детектив» Астафьева и «Терроризм» братьев Пресняковых и Кирилла Серебренникова… Все — попытки уйти на целый геологический пласт глубже скорби, умиления, гражданского негодования. Попытки сказать, откуда мы, из чего вышли. С четким (в финале спектакля « Бердичев » даже чрезмерно сентиментальным) осознанием — другой родни нет. Эти «случайные семейства» XX века — кровь, плоть и стартовая черта века XXI.

Принимая эту истину, ожесточенный подросток-полусирота и становится взрослым. Здесь — смирение и прозрение. Здесь — жизнь, а не смерть. Начало исторического пути — от обшарпанного реквизированного буфета, в котором спрятаны пайки, паспорта, лары и пенаты.

Елена Дьякова, «Новая газета» Оригинальный адрес статьи