Московский драматический театр имени Маяковского показал первую премьеру сезона — детский музыкальный спектакль «Мама-кот» по сказке чилийца Луиса Сепульведы в версии молодого режиссера Полины Стружковой, одного из главных в стране специалистов по детскому театру.
Детский спектакль в крупном московском репертуарном театре, вышедший на большой сцене, — явление экстраординарное. В Москве их совсем немного, а среди премьер последних лет десяти — единицы. Приставка «музыкальный» делает его особенным вдвойне: в этом жанре можно вспомнить разве что «Волка и семерых козлят» Генриетты Яновской в МТЮЗе да «Конька-Горбунка» Евгения Писарева в МХТ. Очевидно, что для Миндаугаса Карбаускиса, худрука театра Маяковского, этот спектакль — важный шаг в реформировании труппы и поисках ее нового облика.
Детский спектакль с «человеческим лицом», свободный от налета страшной для российских театров болезни под названием «тюзятина», — задача всегда очень сложная, которую мало кто берется воплотить.
Но театр Маяковского нашел режиссера, способного сделать это. Среди 14 спектаклей, поставленных за семь лет Полиной Стружковой, ученицей Олега Кудряшова, — ни одного взрослого. Она ездит по всей России, от Нижнего Новгорода до Нового Уренгоя, везде пытаясь сломать традиционные представления зрителей о детском театре, говоря с детьми вполне свободно и используя самые разные современные театральные методы. Среди наиболее удачных ее работ, часть из которых были показаны в Москве, — нижегородский «Поход в Угри-ла-Брек», спектакль-хэппенинг, действие которого происходило по всему театру, и новосибирский «Чук и Гек», где три актера разыгрывают повесть Гайдара в студии аудиозаписи, используя сложные звуковые эффекты.
В «Маяковке» Стружкова поставила сказку чилийского писателя Луиса Сепульведы «Мама-кот». Это вполне обычный детский текст, но градус абсурда в нем зашкаливает — главный герой, портовый кот Зорбас, советует запачкавшейся в нефтяном пятне чайке Кенге слетать в зоопарк (там ветеринары, они ей помогут), потом принимается высиживать ее яйцо, а вылупившаяся оттуда девочка-птенчик Афортунада считает себя кошкой и наотрез отказывается учиться летать.
Музыку к спектаклю написал экс-лидер группы «Секрет» Максим Леонидов. Впрочем, мюзиклом «Маму-кот» можно назвать лишь с натяжкой — скорее это просто драматическая постановка, в которую время от времени вплетаются песни.
Сценограф израильского театра «Гешер» Максим Краменко создал условное пространство, оформленное в морских тонах и заставленное портовыми ящиками всевозможных форм и размеров.
В них, на них и вокруг них обитают коты самых разных профессий: от ресторатора до книгочея.
Самый красивый эффект происходит в начале: чайка Кенге поет перед круглым экраном, на котором плещутся в волнах рисованные голубые рыбешки, и, подпрыгивая, пытается ухватить неуловимые видеопроекции. Потом море вдруг заволакивает страшной чернотой, и испуганная птица как бы растворяется в нефтяном пятне. В этот момент актриса словно сама попадает на видео, и спектакль превращается в подобие театрального мультфильма — к сожалению, далее ничего подобного уже не повторится.
В целом «Мама-кот» вполне обычный детский спектакль, но сделанный остроумно, тонко и со вкусом.
Актеры не пережимают и не сюсюкают, цвета ярки, но не аляповаты, наивность не перерастает в банальщину.
Алексей Дякин в главной роли с явным упоением осваивает кошачью пластику и манеру разговаривать мягко-протяжным голосом, с интонациями, в которых порой слышится что-то одесско-еврейское.
Настоящим украшением спектакля становится маленькая девочка Даша Колотинская — она играет девочку-чайку, когда та только вылупилась из снесенного котом яйца. В смешном белом платье она внезапно выглядывает из пятнистого овального панциря и бросается обнимать ошалевшего кота, нежно вопя «Мам-ми», и от этого зрелища, кажется, растаял бы даже самый строгий из всех родителей, сидящих в зале. Это тот редкий случай, когда выход ребенка на сцену не воспринимается эксплуатацией — чистота и непосредственность девочки столь велики, что ее нельзя ощутить иначе как подлинное чудо. Важно и то, что на фоне спектакля она не выглядит чужеродной, и ее органичное существование не сводит на нет все усилия актеров, как часто случается при появлении детей.
Проверка в виде «живой девочки на сцене» — серьезный тест для любого спектакля, и его «Мама-кот» проходит.
Ко второму акту действие начинает пробуксовывать. Первый сюжет — о том, как кот высидел и выкормил чайку (в роли корма — крылатые теннисные мячики, изображающие мух), сменяется следующим, где против уже подросшего детеныша строят свой заговор крысы. И как только начинается история о борьбе добра со злом, из актеров начинают лезть все «тюзовские» штампы.
Артисты в зловещих костюмах картинно переругиваются, ухмыляются и как бы всем своим видом показывают: мол, «мы сейчас захватим мир».
Появление же главного злодея Редиратти и вовсе выглядит довольно скомканным и невразумительным.
Выравнивается спектакль только к финалу. Не знающая, как взлететь, Афортунада приходит за советом к местному старейшине — корабельному коту Мореходу. Сплошной стеной капает на проекции дождь, бородатый кот важно пышет трубкой, и вдруг не успеваешь заметить, как Афортунада взмывает в воздух. Впрочем, радость от этого фантастического происшествия быстро гасится театральной условностью —
натянутые белые тросы, держащие актрису в вышине, видны очень отчетливо.
Возможно, так сделано специально — но все-таки довольно грустно слышать у себя за спиной разговор, в котором мама говорит ребенку: «Смотри, она летит!», а тот важным голосом отвечает: «Да нет, что ты, мама, вот же там веревочки!»
Спектакль «Мама-кот», кажется, не претендует на откровение в области детского театра (хотя этого от него вполне можно было ожидать). Это просто крепко сделанный, искренний, внятный детский спектакль, на котором детям не скучно, взрослым не стыдно, а театральным критикам не хочется провалиться сквозь землю. А это уже очень немало.
Николай Берман / Газета.Ru / 24.09.2013
