Москву 1956-го я знаю лишь по кадрам документальной хроники, художественным фильмам, фотографиям, воспоминаниям старших поколений. В премьерный день, 21 мая, этот год ожил для меня на сцене Маяковки. Я прочувствовала время, настроение, моду и горечь утрат
Некогда большую и дружную семью разрушили войны и лишения, голод и холод, мрак и репрессии века ХХ-го. По прошествии долгих и мучительных скитаний, горнил огня и меча, жестокостей и унижений матери и дочери, внучки и сестры оказываются в одной квартире. «Но как жить? Как же жить?» На судьбы этих людей выпало столько страданий, что перешагнуть через них крайне сложно («невозможно», - думала я, сидя в зале), забыть и смириться – тем более. У них отчаянно не получается слушать и слышать другого. Я им сочувствую, я сопереживаю, я их люблю и ненавижу, понимаю каждого по отдельности и всех вместе. Лика, Саша, Нета, Люба, Эра, Катя, Оля, Михал Михалыч, Лора, Галя, Рая – по их жизням прошёлся каток жесточайших испытаний. И неважно, сколько каждому лет – каждый хватил горячего до слёз, у каждого своя боль. Весь спектакль полон скорби и сострадания, эмоционального потрясения и глубокого сочувствия.
Как можно пережить ужасы допроса, эвакуации, существования (какая там жизнь!) в далёкой от Москвы Уфе, медленную смерть матери на разъезде Шубаркудук, кошмары войны, предательство, непонимание и нелюбовь близких? Сосуществовать вместе в квартире, в то время как существование каждого заполнено лишь выживанием, непроходящей болью, руганью, местью. Вырваться из ада пытаются все, однако он слишком цепко держит всех в своих лапах. Ты чувствуешь его зловещее дыхание, когда в исторический зал театра Маяковского (а всё действие разворачивается именно там), вносят портреты тех, кого уже нет в живых. Среди них – фотографии-свидетельства личных архивов артистов театра (отдельная благодарность художнику-постановщику Монике Пормале и художнику по свету – Оскарсу Паулиньшу). История страны ХХ-го века отразилась в истории семей.
Спастись и простить, переступить и стать милосердным для этих людей практически невозможно, уже второй день подряд мне приходят мысли о том, что в их душах наступила бы кромешная тьма и лютая злоба, если бы не один-единственный человек – Лика (нар. арт. РФ Евгения Симонова). По-житейски мудрая, всё видящая, всё понимающая (хотя и ослепшая) МАТЬ. Она пытается сделать невозможное – примирить то, что никак не поддаётся примирению. Невозможно примириться Эре (блистательное исполнение Зои Кайдановской) – дочери репрессированной немецкой коммунистки – с изменами мужа Саши, сына Лики (Михаил Евланов). Да и как смириться, если у него детей «почти пятеро, но это неважно», для него «это всегда было раз плюнуть». Но горемычная медсестра Рая (Мария Болтнева), всхлипывая у телефона, тоже очень хочет, чтобы у её детей был отец. Как можно смириться с тем, что человек, сам пройдя через череду катастроф, продолжает предавать и доносить на своих же родных (сестра Лики, Нета – засл. арт. РФ Татьяна Орлова)? Никак (на месте Эры я бы тоже такую тётку выгнала из дома).
И всё же мудрая Лика – не единственное, что соединяет людей. Они поют в хоре, готовясь ко Всемирному фестивалю молодёжи и студентов, событию чрезвычайно важному (не зря Станислав Геннадиевич (засл. арт. РФ Юрий Соколов), руководитель Московского хора с таким «усердием» проводит репетиции). Искусство необходимо для того, чтобы не умереть от реальности (да пусть себе на здоровье сетует на их пение концертмейстер Дора Абрамовна (Елена Амирбекян). Мне очень хочется верить в то, что мелодии Баха и Перголези, Шуберта и Моцарта хотя бы ненадолго возносят их души ввысь, иного луча света у них нет.
Марина Абрамова, «Ревизор.ru»
