Пьеса для хора, солистов и оркестра

Накануне премьеры «Старшего сына» в Театре им. Маяковского режиссер спектакля Анатолий Шульев поделился с журналистами — преодолев тридцатилетний рубеж, он ощутил внутреннюю потребность в переосмыслении ценностей, своего места, как в большом мире, так и внутри семьи. К слову, и автору на момент написания пьесы было всего 28. Состоится ли диалог молодых людей столь разных поколений и будет ли он интересен сегодняшнему зрителю? На эти вопросы должен был ответить спектакль, дополнительную сложность которому придавала многочисленность предлагаемых ранее версий и интерпретаций. Трудно поверить, но это первое обращение к драматургии А. Вампилова в стенах «Маяковки». Оттого особенно важно, как молодой режиссер справляется с экзистенциональным кризисом, и какое из двух мировоззрений окажется ближе зрителям — нездешних идеалистов, мечтателей, не желающих никого расталкивать локтями, или же рациональных и удачливых циников, которые в любой ситуации стараются не упустить свое. Картинка в программке приглашает начать путешествие по лабиринтам собственной души — походные джинсы и растоптанные ботинки придутся впору каждому.

Сцена разделена на две концептуальные части, слева М. Яцовскис поместил колонку с водой, справа — обособленную от остального мира гостиную Сарафановых, куда вместе с Бусыгиным (Алексей Дякин) и Сильвой (Владимир Гуськов) проникает промозглый ветер с улицы. Пространство семьи также раздроблено на фрагменты и наполнено знаками брежневской эпохи — холодильник ЗИЛ, старый телевизор с вечно мерцающим экраном, который не способен прийти в чувство даже после смачного удара кулаком, раскладушка, торшер, сервиз из старого буфета, накрахмаленная скатерть и припрятанные про запас бутылки с горячительными напитками. В этом простом и скудном советском быте, тем не менее, чувствуется дыхание жизни пусть и самых обычных, ничем не примечательных, но симпатичных людей, не всегда способных в силу поколенческих различий прийти к взаимопониманию.

Появление на сцене Сарафанова — Костолевского настраивает весь спектакль в другую тональность, отличную от той, что звучит в знаменитой картине В. Мельникова. И дело не только в том, что вместо прелюдии № 5 соль-минор Сергея Рахманинова режиссер использует внешне аскетичную музыку Полины Шульевой. Сама фигура Игоря Костолевского в элегантном плаще, концертном смокинге, подтяжках и бабочке совсем не вписывается в антураж Богом забытого места. Как аристократично он несет футляр с кларнетом, с какой грацией расплескивает шампанское на Кудимова в сцене застолья! Его Сарафанов не недотепа, не уставший от жизни несчастливец. Он — большой ребенок, пришелец с другой планеты, блаженный музыкант, застрявший на первой же странице своей оратории «Все люди — братья», но вдохновленный недостижимой высотой творческой цели. Кларнет мы так и не увидим, он — часть мифологии, скрытой от глаз посторонних насыщенной внутренней жизни.

Судьба над ним посмеялась — в филармонии не сложилось, композитором он не стал, дети, которых он в одиночку поднял на ноги, вот-вот выпорхнут из гнезда. Однако Сарафанов не ожесточился, не распустился, он ведет себя с достоинством, потому что играть пусть даже на похоронах и на танцах нужно с чувством и уважением к публике. Мечта о крепкой семье, сердечная отзывчивость Сарафанова толкают его с обывательской точки зрения на подлинные безумства – он дарит «старшему сыну» единственное фамильное сокровище — серебряную табакерку, доставшуюся ему от прадеда. В юношеском порыве он готов немедленно мчаться в Чернигов навстречу первой любви. И его вполне благоразумная дочь Нина (Полина Лазарева), желая доказать свою взрослость и независимость, также согласна лететь за нелюбимым человеком хоть на Сахалин, а сын Васенька (Станислав Кардашев) всякий раз выбегает из дома с походным рюкзаком и разбитым сердцем. Недуг поиска любви, сердечного тепла, стремления к своему личному счастью поразил всю семью. Но такие чистые души (обломовские, голубиные) нередко становятся легкой добычей для всякого рода проходимцев. Бусыгин, которому самому так не хватает близких людей и семейной поддержки, понимает, что самое бессовестное преступление – предать того, кто безраздельно тебе верит. И остается он у Сарафановых не только ради красавицы Нины, но прежде всего ради ее отца, брата, этих беззащитных перед жесткими обстоятельствами людей. Для него самого жизненно необходимо стать для Сарафонова не просто старшим сыном, а опорой семьи, заботиться о ней на правах взрослого и крепко стоящего на земле человека. Он с радостью берет на себя новую и непростую миссию — нести ответственность за этих романтиков-одиночек, породниться с ними. Помогая другим, состояться самому, быть кому-то нужным.



Подобная ситуация в век всеобщего недоверия могла бы показаться чересчур наивной, но А. Шульеву удалось изменить акценты. Взъерошенный десятиклассник Васенька, пылко влюбленный во взрослую соседку (Юлия Соломатина), оказывается катализатором, благодаря которому неправдоподобная история приобретает очертания жизненной. Его готовность принять выдуманный на ходу предлог двух случайных знакомых, опоздавших на последнюю электричку, его неопытность и возвышенная сентиментальность явно импонируют режиссеру. Мы смотрим на незваных гостей его глазами, и только потом фокус зрения смещается в сторону Сарафанова и Бусыгина. Их всех объединяет убежденность, что люди от природы порядочны, а если нет — то от большого несчастья. На этом фоне резче и циничнее проявляют себя два других персонажа. Они принадлежат другому миру и их чужеродность очевидна для зрителей. У Сильвы нет ни гитары, ни певческого таланта, он не балагур и не рубаха-парень, а человек, который умеет очаровать ради достижения выгоды. Он из тех, кто, не моргнув и глазом, совершит подлость и всегда выйдет сухим из воды. Пусть даже придется ретироваться в одних кальсонах. Вымуштрованный службой летчик Кудимов (Илья Никулин), жених Нины, на первый взгляд кажется человеком порядочным, хоть и не семи пядей во лбу. Но живет он по часам, по чужой указке и оттого кажется роботом, лишенным чувств. Все его слова продиктованы необходимостью, действия — предписанием. И правдолюбие Кудимова не спасает, а ранит, потому что правда, лишенная сострадания, на глазах превращается в холодное оружие.

Почему выбор режиссера пал на советскую пьесу «Старший сын», столько раз поставленную в разных театрах страны? Интонация А. Шульева далека от ироничной или ностальгической. Он глубоко сопереживает персонажам, видит в их драме вечные вопросы. И он нащупал в ней главное — ощущение нужности, сопричастности, уважение человеческого достоинства, поддержка близких людей способны окрылить любого, вдохнуть в него силы. Жертвенность Сарафанова, его любовь к детям, ко всем людям — это и есть его ненаписанная оратория, произведение для хора, солистов и оркестра, а семья — слаженный симфонический организм, оплот жизни. «Вы все мои дети, потому что я люблю вас» в конце спектакля звучит как исповедь, стремление к высшей душевной гармонии. Исповедь человека, который многое пережил, но не разучился верить и любить.