О чем роман — пересказывать нет необходимости. Все его «проходили» в школе, мучительно пытаясь понять смыслы, и многим не без труда удалось его осилить. Во всяком случае, термин «обломовщина» накрепко засел в головах читателей и почитателей. Начинается спектакль едва ли не с конца романа. На сцене, перед опущенным занавесом, немолодая женщина явно не дворянского сословия. Это, как позже станет ясно, Агафья Матвеевна Пшеницина (актриса Ольга Ерина), к которой переберется со временем на жительство Илья Ильич и которая родит ему впоследствии сына. Она начинает сетовать на ту безвылазную жизнь, которую ведет не желающий покидать уютную постель Илья Ильич. Занавес поднимается — и вот мы видим нашего героя в том самом положении, с которого и начинается у Гончарова роман.
В квартире одного из петербургских домов лежит утром в постели ее обитатель, Илья Ильич Обломов. Интерьер квартиры явно отсылает зрителей к эпохе, в которой жил писатель (сценография Сергея Бархина). Главная достопримечательность на сцене даже не сам Илья Ильич, а его необъятных размеров халат. Впрочем, у Гончарова этому халату в описании уделено достаточное внимание: «На нем был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу, без кистей, без бархата, без талии, весьма поместительный, так что Обломов мог дважды завернуться в него». Именно такой халат, практически точь-в точь соответствующий описанию, создан Марией Даниловой, одним из самых известных театральных художников по костюмам. По описанию Гончарова, «халат имел в глазах Обломова тьму неоценённых достоинств: он мягок, гибок; он, как послушный раб, покоряется самому малейшему движению тела». Да и сам Илья Ильич полностью соответствует тому портрету, который создан писателем: «Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока».
В роли Обломова — Вячеслав Ковалев. Когда смотришь на артиста в этой роли, вспоминаешь фильм Никиты Михалкова «Несколько дней из жизни Обломова», который даже профессионалы считают одним из лучших творений режиссера. И, разумеется, начинаешь невольно сравнивать Вячеслава Ковалева с великим Олегом Павловичем Табаковым в этой роли. Но очень быстро желание сравнивать уходит — столь органичен артист на сцене в образе Ильи Ильича. Хотя он признался, что выбором режиссера именно его на эту роль был удивлен и даже слегка озадачен. Особенно после роли в спектакле «Изгнание» того же Миндаугаса Карбаускиса, брутальной драме под музыку Queen, за которую он получил «Золотую Маску». И роман «Обломов» он прочитал впервые буквально несколько месяцев назад, перед началом репетиций. Без лукавства сообщил, что читал не без труда, особенно ближе к концу. Для него «Обломов» роман психоделический — меткое, надо признать, определение, даже если артист его и позаимствовал. А с образом Ильи Ильича и вовсе, судя по результатам, разобрался вполне. Столь же органичен и Анатолий Лобоцкий в роли Захара. Красавца артиста поначалу просто невозможно узнать, так безупречно вписался он в роль старого слуги и самого близкого главному герою человека. Вообще с выбором актеров к режиссеру нет никаких вопросов. Тем более, что их в спектакле совсем немного. Будет в спектакле и Ольга Ильинская (актриса Анастасия Мишина), а вот всех остальных персонажей сыграет один артист, Илья Никулин. Кого там не будет, так это Штольца — так было задумано режиссером. Когда-то один из исследователей романа «Обломов» заметил, что Обломов и Штольц неразделимы, это чувства и разум. И если их соединить, то получится идеальный человек.
По версии Карбаускиса, перед нами лишь олицетворение чувства. И в этом есть своя правда. Обломов — человек живущий чувствами, он честен перед собой — и это главное. Вспомнить хотя бы ту характеристику, которую дает ему близкий друг Андрей Штольц: «Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечёт на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдёт навыворот — никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно… Это хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе!»
Обломова многие пытались обвинить в лености и безответственности. Но лишь немногие способны понять гармоничную целостность человека, желающего всего лишь оставаться самим собой. Читатели, а на театральной сцене и зрители застают Обломова лежащим на диване. Его возраст определен писателем в 32-33 года. И к этому времени он лет 10 уже отслужил, прошел и через все слои чиновной и салонной российской столицы, и через разочарования в любви — до Ольги Ильинской у него были женщины. Так что он залег, уже имея и жизненный опыт, и опыт душевный, вероятно, трагический. Уместно вспомнить тут одно из высказываний самого Ильи Ильича на сей счет: «Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится». Если же говорить о впечатлении от спектакля, то оно у каждого будет своим. Кому-то «Обломов» в прочтении Карбаускиса покажется невыносимо скучным. Но поклонником «театра Миндаугаса Карбаускиса» — а у режиссера есть свой зритель — придется по сердцу и его философия, и неспешное размышление о жизни и душе человеческой, предложенное режиссером. Что, несомненно, не вызовет никаких вопросов ни у кого, так это музыкальное оформление спектакля (композитор Фаустас Латенас). Так точно нашел он своей музыкой ту интонацию, которую предлагает зрителям режиссер-постановщик спектакля «Обломов».
Эвелина Гурецкая, «Кинорепертёр»
