Зрителей усаживают на сцену перед закрытым занавесом, и остается только удивляться, как же велика академическая сцена Маяковки (бывшие «Парадиз» и Театр революции), где ряды убегают далеко ввысь. После третьего звонка, пока не ушел свет, справа и слева от зрителей по-тихому выстраиваются граждане, одетые, как наши дедушки и бабушки. Так, рядом со мной встала тетенька в темном пальто с барашковым воротником — пальто из тяжелого драпа, и как такие носили? Обращает на себя внимание бритый, такой дерзкий, фартового вида мужчина в белой рубашке с расхристанным воротником, из-под которой виднеется тельняшка, — дворовая шпана или освободившийся уголовник? Молодая барышня с косичками-баранками и дама с нотной папкой под мышкой. Она садится к старенькому пианино у левого портала, раскрывает ноты, жмет на клавиши. По центру седовласый мужчина взмахивает руками, и по его команде все граждане на несколько голосов выводят:
— Летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет. Несите голуби, несите народам мира свой привет.
Это и есть «Московский хор», разношерстный и разновозрастный, который готовится к ответственному выступлению на фестивале молодежи и студентов в 1957 году в столице нашей родины. Сталин умер четыре года назад, а всего год назад ХХ съезд партии осудил культ его личности и деяния (только 20 миллионов сгинули в лагерях, на пересылках и еще бог знает где). Как же давно это было, особенно для поколений, чьих родителей не коснулись эти деяния. Занавес. То есть занавес разлетается в обе стороны, и зрителю открывается зал — пустой, с красноватыми креслами. Хорошо, между прочим, смотрится со сцены — уютный такой, с двумя ярусами. Где-то в районе пятого-шестого ряда — кадка с домашней пальмой, правее от нее, на возвышении, — тахта с высокой мягкой спинкой. Больше никакой декорации художник Моника Пормале для «Московского хора» не предусмотрела.
Пьеса Людмилы Петрушевской 1978 года, по сути, семейная сага, которая, как зеркало, показывает страну, время, людей, в ней живших и продолжающихся в своих детях. Тема исторической памяти хотя режиссером Кобелевым и не озвучена, но читается ясно и твердо. И это, надо сказать, большая редкость на территории современного театра, который ищет объяснения и причины происходящего не в прошлом, а лишь в сегодняшнем дне. И в этом главное его заблуждение.
А у Кобелева в зрительном зале, меж кресел живет семья: ее глава — Лика, вдова, мать, бабушка. Ее сын Саша — тот самый, с видом дворовой шпаны, молодой мужчина, а на самом деле — морской офицер, который совершенно запутался в своих брачных и внебрачных связях: жена Эра, дочь Оля, любовница из другого города Рая, беременная от него. А тут из ссылки еще возвратится сестра Лики Нета с любимой дочкой Любой, и она не пожелает встретиться с другой дочкой — Катей, презираемой матерью по разным соображениям, в том числе идеологическим. В семейную сагу по касательной войдут брат мужа Лики, подруга внучки и отец стиляга Леня. А также староста хора, милиционер и Дора Абрамовна, что с нотами и под аккомпанемент которой все они будут петь. И не только «Летите, голуби».
История семьи с ее бракоразводными происшествиями, уходами-возвращениями, выяснениями отношений и все-таки любовью, разделенной и обманутой, рассказывается подробно, пьеса практически без купюр. Такая подробность позволяет, во-первых, рассмотреть каждый персонаж, оценить игру актеров, и тут можно сказать, что в зале работает блистательный «хор».
Первая скрипка — Евгения Симонова в роли Лики. Ах, как она хороша!!! Актриса, которой уже давно ничего не надо доказывать, только подтвердила свой глубокий драматический талант. Ее Лика — стержень и опора, лидер и жертвенница — и все семейные линии у нее в руках, она ими невидимо управляет. Она и лирика. Она и сила. Ее сценическую невестку играет родная дочь Зоя Кайдановская, чья героиня — немка по матери, со своим «орднунгом», никак не может постичь стихийную русскую натуру супруга и, не видя выхода, кричит — от любви кричит, но в час икс она проявит себя достойно, согласно воспитанию свекрови.
Другая линия спектакля — Нета и ее дочь Люба, убежденные коммунистки, в исполнении Татьяны Орловой и Юлии Силаевой. Обе жертвы сталинского режима, но в своем идеологическом ослеплении готовы стать палачами. В финале они напишут в ЦК КПСС, недовольные моральным обликом своих же родственников. И надо сказать, актрисы столь убедительны в своей игре, что легко возникают ассоциации с убежденными либералами сегодняшнего дня. Не остается сомнений в том, что громче всех про «кровавый режим» кричит тот, кто, дорвавшись до власти, его же устроит. История с истовыми революционерами в России повторяется и повторяется.
Хорошие работы у актеров – Михаила Евланова, Натальи Филипповой, Нины Щеголевой, Валерии Куликовой, Юлии Соломатиной, Юрия Соколова, Дмитрия Прокофьева, концертмейстера Елены Амирбекян.
У спектакля, играемого в зале, есть второй план — музыкальный. Хор, готовящийся к фестивалю молодежи и студентов и приему дружественного хора из Дрездена, поет не советских композиторов, а Баха, Моцарта, Шуберта, Перголези. Классики звучат как реквием по героям, а по сути, уж точно по двум поколениям, хлебнувшим от великого вождя и учителя Сталина. По всей стране.
Есть одна техническая сложность в спектакле, которая может впоследствии испортить впечатление: это работа со звуком, которая должна учитывать направленность звука из зала на сцену. В противном случае есть опасность, что актеры просто сорвут голоса.
Марина Райкина, «Московский комсомолец»
