Американец Трейси Леттс продолжает победное шествие по России: после постановок Анджея Бубеня в Омской драме и Марата Гацалова в новосибирском «Глобусе» (обе — в шорт-листах прошлогодней и нынешней «Золотой маски») пьеса «Август: графство Осейдж» наконец-то прописалась в Москве. Странно, что это произошло только сейчас: семейная сага Леттса — идеальное коммерческое предложение театру, за которое, по идее, с охотой должны были ухватиться разом все столичные худруки. Расторопнее прочих оказался молодой худрук обновленной Маяковки Миндаугас Карбаускис, выпустивший «Август: графство Осейдж» на пару с выходцем из легендарного Нового Рижского театра латышом Гиртсом Эцисом.
Кто кого редактировал и в какой очередности — бог весть. Важно другое: на выходе у тандема постановщиков получилась качественная театральная беллетристика, не более того. Будь в столичном репертуаре процентов хотя бы под пятьдесят столь добротно сделанных спектаклей, театральная жизнь Москвы стала бы куда более цивилизованной — в буржуазном смысле, когда театр выступает продавцом, а публика — покупателем культурного досуга. Если оценивать спектакль Карбаускиса—Эциса в подобной системе координат, особых претензий к нему быть не может. Вот только яркая репутация режиссеров «Августа» входит с этой утилитарной гармонией в очевидное противоречие.
Пулитцеровский лауреат 2008 года, квазиавтобиографичная пьеса Леттса в коллизиях и ритмах прошлого века не без колкости и с изрядной долей меланхолии повествует о распаде большой американской семьи, собравшейся под крышей отчего дома по случаю внезапного исчезновения его хозяина — 69-летнего успешного прозаика Беверли Уэстона. Огромный, во все зеркало сцены, белоснежный макет двухэтажного особняка сценограф Гинтс Габранс остроумно расцвечивает объемной проекцией: стильный видеомэпинг постепенно заполняет комнаты мебелью, а широкие кровати — бельем и идеально сложенными подушками (жанр спектакля так и обозначен — «семейная история в 3D»). У Леттса нервные, потерявшие здоровье и вообще не слишком счастливые, в спектакле Маяковки обитательницы дома щеголяют безукоризненно скроенными платьями от Виктории Севрюковой.
Мужчины пялятся в телик, пьют пиво и напропалую изменяют своим женам. И те и другие рано или поздно сбегут из родового гнезда, оставив один на один главных героинь драмы — больную раком горла, сидящую на транквилизаторах мать семейства Виолетту Уэстон, местами не без истеричности, местами не без юмора сыгранную Евгенией Симоновой, и ее пытающуюся контролировать окружающий хаос дочь, статную блондинку Барбару (яркая и осмысленная Анна Ардова). От едва не случившегося инцеста до попытки соблазнения несовершеннолетней — все самые эффектные изводы внутрисемейных отношений отработаны как в хорошем телесценарии: в постановке Миндаугаса Карбаускиса и Гиртса Эциса леттсовские коллизии даже больше, чем в оригинале, напоминают о том, что «Август: графство Осейдж» написан с оглядкой на драматургию классических мыльных опер.
Премьера Театра имени Маяковского — плоть от плоти сегодняшнего российского театра, обвиняющего отечественную «новую драму» в маргинальности и взыскующего современной пьесы про «нормальных» людей, которых не существует в природе, про виртуальных «как ты, да я, да мы с тобой». В пьесе Трейси Леттса постановщики видят главным образом простую человеческую историю про то, что любая семья — это ад, в котором каждый родитель хочет, чтобы его ребенок принадлежал ему полностью. Вроде бы довольно успешные, но на самом деле вполне несчастные обыватели, живущие в городе Талса, штат Оклахома, — они ведь точь-в-точь как мы. По дороге к гардеробу зрительница Маяковки может не без удовлетворения сказать себе: да у меня свекровь такая же стерва! — это, по Карбаускису и Эцису, и называется «общечеловеческим».
Одна только проблема: играющей в «Августе» исключительно важную роль домработнице-индианке Моневате в нашей жизни места нет, и в постановке она выполняет исключительно декоративную функцию. А нет Моневаты, становящейся хозяйкой выжженного распрями родового дома, — теряется ключевой в пьесе сюжет о крахе современной американской цивилизации. Ни о чем таком создатели спектакля и близко не помышляют. Первая в нынешнем году премьера Театра имени Маяковского — с грифом «для всей семьи», интерактивными сценическими технологиями и песнями Ника Кейва — вообще про другое: основная ее задача — предоставить так называемой широкой публике возможность приятно и не без пользы провести вечер.
Но вот что интересно: Миндаугас Карбаускис и раньше был склонен «утеплять» сложные (или мрачные — а это для современного русского театра и означает сложные) тексты и сюжеты — взять его инсценировки хоть «Рассказа о семи повешенных», хоть «Рассказа о счастливой Москве», хоть «Будденброков». На беллетристические наклонности самого успешного из учеников Петра Фоменко профессиональное сообщество до поры до времени не обращало внимания, предпочитая хвалить его постановки за большую философию жизни. Когда же из режиссеров Карбаускис переквалифицировался в худруки, после премьеры «Талантов и поклонников» ему вменили в вину желание угодливо обслуживать труппу, а после брехтовского «Пунтилы» — пренебрежение политической повесткой дня, словно бы позабыв, что он и раньше бежал и от политики, и от социальности. Правда, прежде Карбаускис не был замечен в интересе к успешным бродвейским пьесам — но назвать нынешнее (пусть даже и вынужденно-невольное) обращение к драматургии Трейси Леттса неожиданным поворотом в творческом пути режиссера значило бы погрешить против его внутренней логики.
http://www.colta.ru/docs/12190?fb_action_ids=456010577785845&fb_action_types=og.recommends&fb_source=other_multiline&action_object_map=%7B%22456010577785845%22%3A124821687690330%7D&action_type_map=%7B%22456010577785845%22%3A%22og.recommends%22%7D&action_ref_map=%5B%5D#comments
