Действие на три с половиной часа разбито на небольшие главки — их названия бегут строкой по арлекину сцены на самом верху: «XIX век. Покровское. Левин. Тепло», или же «Москва. Вместе. Позор», или «XIX век. Анна Каренина. Бред» — всего 12 глав из жизни Льва Николаевича Толстого, его творений и многодетного семейства. Везде обозначено конкретное время и место действия, и только в прологе — единственная условность — «везде и нигде». Везде и нигде — семь человек в черных пальто и черных котелках с красными носами, как у клоунов, и на чемоданах. Куда едут? А может, бегут? Лишь одна среди них без поролонового носика — уже немолодая, с высушенными глазами — от слез или старости?
Впрочем, этот «везде/нигдешный» образ в печальных тонах довольно резко впадает в реализм — интерьер усадьбы, мужики, старая прислуга, господа. В качестве постоянных элементов декорации — печь в белой плитке и стог сена на заднем плане. Остальное — диван и стулья с обивкой по аглицкой моде, шкафик с книжками — собираются в интерьер и распадаются без помощи рабочих сцены: герои сами обустраивают свое жизненное пространство.
Структура пьесы Ивашкявичюса, когда реальные персонажи переходят в литературные и с ними же ассоциируются, дает эффект увлекательной игры, интриги, головокружения от легкой качки, постепенно переходящей в шторм. Еще в прологе Софья Андреевна Толстая обращается к мужу, убившему себя в лице Анны Карениной под колесами поезда. Или Левин (Игорь Дякин) в своем имении со смешной Агафьей Михайловной (чудесная работа Майи Полянской) — без сомнения, сам граф Толстой. Безбородый, без своего впечатляющего носа и без глубоко посаженных острых глазок. Напротив — наивен, рефлексирует по поводу своего полового беспутства молодости, обходителен с прислугой и мужиками...
Зрители застают его не в пору его жизни как «золоченая молодежь», искатель дамских приключений и оппозиционер общепринятому мнению во всем. Он всецело поглощен своей необыкновенно сложной внутренней жизнью, как и его Левин накануне женитьбы на Кити Щербацкой из «Анны Карениной», которая во втором акте обернется Софьей Андреевной, верной и глубоко несчастной подругой жизни гения. Каково ею быть? Жалеть или завидовать и на чьей стороне истина, во имя которой жил, писал и искал смерти Толстой?
Причем сам граф, став символом, светочем и знаменем, ни разу не появится на сцене ни в каком виде. Тем более ни в бороде, ни в посконной рубахе. Ни одного штампа от живописи или литературы. Никаких рассуждений о важных вопросах человеческого существования, проклятий ветхозаветного пророка, поисков истины. Жадное искание истины в «Русском романе» — только в человеческих отношениях меж самыми близкими, обернувшееся для них трагедией.
Но трагедия у Карбаускиса смотрится невероятно легко и на одном дыхании. Привычных коллективных покашливаний, этих предательских знаков драматургическо-режиссерских провисов или просто скуки, здесь нет. Карбаускис и его команда свели на этот раз два полюса — «легко» и «страшно». Возможность такого союза только подтверждает высокий класс профессионализма худрука Театра Маяковского и выводит его в лидеры современного театра в поколении 40-летних. И вполне бытовая декорация Сергея Бархина незаметно получает античное звучание, что тонко обозначено лишь абрисом четырех колонн, в тоне своем сливающихся с задником. Костюмы (Мария Данилова), свет (Игорь Капустин), музыка (Гиедрюс Пускунигис) — все работает на необыкновенную легкость этого семейного ужаса.
А теперь об актерской игре, которая в конечном итоге решает многое, если не все. Тут не обошлось без открытий. Открытие первого акта — Вера Панфилова в роли Кити и юной Софьи Андреевны в одном лице. Нервозность, трепетность ее героини так натуральны и трогательны, что убеждают — в отряде столичных звезд прибыло: сильная молодая актриса на амплуа героини, серьезный конкурент нынешним. Это верно, если не видеть ее предыдущей работы (спектакль «На траве двора»), где она — сексапильная, сочная, шалая, так что возможности Панфиловой значительно шире одного определенного амплуа. Рядом с ней на вторых и третьих ролях также прекрасные актрисы — Юлия Силаева (Щербацкая-мать), Юлия Соломатина (Александра), Мириам Сехон (Анна Каренина). Хотя на первом плане у режиссера дамы, все мужские работы заметны (Алексей Дякин, Сергей Удовик, Алексей Сергеев, Павел Пархоменко).
Ни для кого не открытие, что Евгения Симонова — большая актриса. Но вот в роли Софьи Андреевны, матери 7 детей и бабушки 25 внуков, супруги русского гения она стала открытием как мощная трагическая актриса. Ее работа точно для учебника по актерскому мастерству, на которую следует водить студентов в обязательном порядке. Чтобы изучать такие понятия, как интонация, посыл голоса в зал, умение работать с саунд-дизайном и умение держать паузу, от которой мурашки по коже и слезы. Весь второй акт роль у Симоновой — как один большой монолог, обращенный к невидимому супругу, который где-то там, с кем-то, в осаде «толстовцев», доводящих ее до исступления. Жалко ее бесконечно. Поразительна и Татьяна Орлова в роли литературного секретаря Толстого Черткова и одновременно Аксиньи, простой бабы в жизни Толстого. И это еще одно открытие «Русского романа», в котором сам черт (что там граф Толстой) ногу сломит — где тьма, где свет, в чем истина? А если в вине — то в чьей?
Марина Райкина, «Московский комсомолец»
