За пять лет, отделяющих Игоря Костолевского от его 60-летия, с ним произошли необычайно важные, на мой взгляд, изменения. Он обрел зрелость и спокойствие профессионала, который не просто знает себе цену, но обладает той ясностью взгляда на жизнь и искусство, которая позволяет решать творческие и человеческие задачи любой сложности. Эта ясность не связана с возрастом, предполагающим, как кажется некоторым, осеннюю холодность и предчувствие ледяных ветров зимы. Она не отменяет привычной для него рефлексии, что во многом и предопределила его актерскую судьбу. И ни в коей мере не заставляет отречься от его природной наивной смешливости, что привела его, в конце концов, в театральный институт, который назывался в ту пору ГИТИСом, на курс Андрея Александровича Гончарова. Просто опыт таланта, воля, работоспособность и все возрастающая требовательность к тому, что делаешь, и возможность отказываться от того, чего не хочешь делать, открывают новое видение - самого себя и окружающих.
Это в высшей степени ощутимо в его последней по счету театральной работе. В спектакле Московского театра имени Вл. Маяковского "Враг народа" Костолевский играет Петера Стокмана, мэра города, которому приходится вдалбливать окружающим молодым идеалистам прописные, как ему кажется, истины. Драматург Саша Денисова и режиссер Никита Кобелев, которые приспособили легендарную пьесу Генрика Ибсена к эколого-политическим реалиям сегодняшней российской жизни, максимально жестко используют эти новые качества Костолевского в своей постановке. Его Петер Стокман - самый значительный и умудренный персонаж всех сценических событий. Он - старший брат, которому даже как-то неловко объяснять младшему прописные житейские истины, выходящие за рамки городской политики. Он знает правду о том, что сточные воды кожевенных производств губят уникальные качества бальнеологического курорта. Но он знает также и то, что городские обыватели закроют глаза на все , что угодно, если поймут свою выгоду от этих губительных - и для больных, и для здоровых - водолечебниц. Этот Петер Стокман знает, что истина и правда жизни очень часто не совпадают друг с другом. Костолевский сам выстрадал это знание, что не помогало ему в его карьере, но позволило приобрести тот масштаб личности, который позволяет ему быть первым среди шумной молодежи, населяющей пространство этого спектакля. Не уступая даже блистательному Игорю Охлупину, своему коллеге предшествующего по возрасту поколения.
Почти за сорок лет работы в Театре имени Вл. Маяковского Костолевский познал все горести и радости актерского существования. А. Гончаров разглядел в нем те качества, которые были нужны ему на сцене. Но сам Андрей Александрович, который очень любил своих артистов, все же считал их лишь красками в своей режиссерской палитре. И долго не мог определить, в какой цветовой гамме можно расположить длинноногого и длинношеего вихрастого паренька, который вырвался к вершинам успеха в картине Владимира Мотыля "Звезда пленительного счастья". Сознательно или бессознательно, но в наказание за эту кинематографическую славу Гончаров на годы сослал Костолевского в массовку. И хотя это испытание было мягче, чем сибирские рудники, где оказался декабрист Иван Анненков, - но она доставила актеру немало мучений. Коренной гончаровец, он долгое время был чужим в родном театре, из которого он время от времени порывался уходить. Гончаров любил площадной русский театр. Любил артистов открытых страстей, яркую сценическую форму, внятные человеческие - социальные и плотские - мотивации поступков. Костолевский с его запрятанным вовнутрь темпераментом, с постоянными интеллигентскими сомнениями не только о верности выбранного пути, но и о смысле жизни казался в этом художественном пространстве совершенно посторонним человеком. Неслучайно его настоящие театральные успехи связаны не с работами его учителя, а с постановками приглашенных режиссеров - М. Захарова, Б. Морозова, П. Фоменко, С. Арцибашева. Равно как и с ролями в крупных международных проектах - у Петера Штайна или у Франсуа Роша (оба они, по странному стечению обстоятельств, ставили "Орестейю"). Но думаю, что сам А. Гончаров не случайно сохранял это юное дарование в своей труппе, - он первым разглядел в Костолевском не только романтического идеалиста, но актера острого комедийного дарования, необходимого его театру во всех своих ипостасях.
За минувшие пять лет Игорь Костолевский стал одним из творческих лидеров своего театра, который понимает, что сцена - это совсем не то место, где профессиональные комедианты зарабатывают на жизнь. Он точно знает разницу между телевизионным сериалом и служением искусству. Чуждый любых театральных интриг, он не терпит профессиональной пошлости, художественной неряшливости, предательства тех творческих идеалов, ради которых он - в конечном счете - занимается своим делом.
Мы дружим с Игорем больше пятидесяти лет, но не считаю нужным распространяться о его частной жизни - он не любит досужих сплетен. Могу сказать только, что он счастлив, - и это помогает ему в работе. Когда мы начинаем тревожиться из-за сочетания цифр в поздравительных телеграммах, я напоминаю ему присказку моей старой (как нам казалось тогда) соседки по коммунальной квартире, которая любила повторять: "Что вы грустите, мальчики? Ведь у вас все спереди!"
Российская газета, 10.09.2013.
