Новую работу выпустил давно любимый московскими театралами тандем ироничных литовцев – худрук Маяковки Миндаугас Карбаускис и драматург Марюс Ивашкявичюс. Чтобы написать пьесу, драматург провел несколько месяцев в Лондоне, где в рабочих кварталах общался с мигрантами. В итоге получилась история, чей герой, некогда лучший выпускник полицейской академии Бен Ивановас – наполовину русский, наполовину литовец, – движется по «Изгнанию», как по «Божественной комедии»: сначала он – бомж в картонной коробке, затем – вышибала в ночном клубе, в финале – полицейский с женой, ждущей ребенка. Впрочем, в финале герой снова оказывается на улице.
На мир и чужой Лондон зритель смотрит глазами Бена, в которых отражаются истории других мигрантов. Девушка-фотограф, мечтавшая о карьере художницы и ставшая сначала содержанкой, а потом – мусульманской женой (прекрасный дебют Анастасии Дьячук), бывший киллер (киноактер Иван Кокорин создает чуть ли не один из самых ярких образов в спектакле), полячка, ставшая девушкой Бена и бросившая его после теракта в метро (еще одна яркая дебютантка – Анастасия Мишина). Даже во внешне успешных героях сквозит инакость, формулу которой пытается за 3,5 часа вычислить литовец Карбаускис.
Сценограф Сергей Бархин закрывает сцену на Сретенке листами железа. В верхнем углу – круглый знак лондонского метро, на котором сменяются вывески – места действия в Лонданасе (Londanas). Ни в одном из этих мест невозможно счастье: слишком холодно отражаются неоновые огни, слишком сложно и, как оказывается, невозможно стать европейцем с мягким взглядом, сколько ни тренируй лицо и ни глуши голос внутреннего Чингисхана – а именно между ним и Христом, по мнению героя, базируется мироощущение литовцев. Вячеслав Ковалев, играющий Бена, вмещает между этими полюсами массу оттенков: и особенную нежность, на которую способен его большой и сильный герой, и тотальную ярость, и бесконечное одиночество, в котором главным другом Бена становится звучащий из наушников Фредди Меркьюри, вырастающий в спектакле Карбаускиса в физически осязаемый полноценный образ. Кажется, современная драматургия давно не предлагала театру роль формально маленького человека, стремящегося любой ценой сохранить в себе человека большого.
Елена Смородинова, «Ведомости»
