Семейную драму по пьесе современного американского драматурга Трейси Леттса "Август: графство Осейдж" показали в Театре им. Маяковского – спектакль начинал ставить Гиртс Эцис, но в итоге в программке указано два постановщика – еще и худрук театра Миндаугас Карбаускис.
"Графство Осейдж" напоминает сразу много пьес одновременно – то и дело возникают ассоциации с чем-нибудь из наследия Теннеси Уильямса или, скажем, Эдварда Олби, но, в первую очередь, скорее, с Юджином О’Нилом. Особенно с пьесой "Долгое путешествие в ночь": у Леттса, как и у О’Нила в центре внимания – дом, постепенно обнаруживающий свои тайны. И там, и там, героиня – одинокая женщина в возрасте, подсевшая на таблетки. Впрочем, у Леттса, мастера драматургических хитов, больше и персонажей, и сюжетных линий, и мелодраматичных поворотов сюжета, вроде того, как двоюродный брат оказывается братом родным. Все, чтобы зритель не скучал.
Похоже, в Театре им. Маяковского появился хит – по крайней мере, публика реагировала на все перипетии в доме Уэстонов весьма сочувственно и вдохновенно. Ссоры сестер, разводы, измены, скандалы, без особенной психологической глубины, но с чувственной витальностью и аккуратно вымеренной долей болезненности – это такой надежный сериальный набор, который позволяет держать зрителя на крючке.
Главной визуальной приманкой спектакля стали 3D-декорации, спроецированные на белую конструкцию. Картинки, изображающие обстановку дома, сменяют одна другую, таким образом, меняется место действия – на первый план выдвигается то ванная комната, то гостиная, то спальня, сверху – покатый чердак. Дом на картинках живет – обстановка незаметно, в каких-то мелочах, эволюционирует – с течением времени, со сменой хозяйки, с постепенным одичанием и омертвением. Когда четырнадцатилетняя Джин курит травку с сексуально-несдержанным пожилым толстяком Стивом, весь 3D-дом начинает светиться кислотными переливами. В финале дом теряет свои очертания – стирается комната за комнатой, и вот уже это просто невнятные белые стены. Спектакль как будто "выходит" из дома – открывается дверь, на крыльцо садится Джоана, домработница, с книгой в руках. Всегда невозмутимая, тихая, впитывающая все, что происходит вокруг – что-то типа местного домового. Правда, герои взаимодействуют с декорацией по минимуму, в основном, все действие происходит на ее фоне.
Сюжет пьесы выстроен на смеси мелодрамы и детектива: в семействе Уэстонов случается горе – исчезает его глава Беверли. Полноправной хозяйкой дома становится его жена Виолетта, страдающая раком горла наркоманка, устроившая по всему дому тайники с таблетками. В связи с чрезвычайным происшествием в доме собираются родственники – три дочери, одна с мужем, с которым уже разошлась, и дочерью, другая – с женихом; сестра хозяйки с мужем и сыном. Тайна того, что же случилось с Беверли, труп которого вскоре найдут на дне озера, становится обрамлением, предлагаемым обстоятельством, благодаря которому семья, наконец-то, может выяснить свои отношения, чувства и убедиться в полном крушении семейных ценностей и развале любых надежных связей.
В пьесе – целая россыпь возможностей для актеров, впрочем, особенно повезло женщинам: мать и три сестры – это те, кому дано право хоть на какое-то разнообразие красок. Евгения Симонова играет свою Виолетту в разных состояниях – в тихих моментах просветления и в наркотических порывах ярости. Она говорит отрывисто, лающе, на гортанном рыке, потом вдруг ее речь превращается в визгливый нечленораздельный поток, почти вой. То, наоборот, она изящна до манерности – в своем длинном платье, с мундштуком в руках, в почти танцевальных ломаных движениях. Свою Виолетту, яростно борющуюся за власть, за пространство, она играет бывшей рок-н-рольщицей и хипповкой – растянувшись на диване, она кайфует под баллады Ника Кейва.
Большую и, наверное, самую сложную роль в этом спектакле сыграла Анна Ардова – ее Барбара раскрывается постепенно, то в отношениях с бросившим ее мужем, то во встрече с детской любовью, нынешним местным шерифом, то в конфликте со свободолюбивой дочерью. Но интереснее всего ее эволюция, построенная поначалу на борьбе с матерью, на отрицании ее образа жизни, манеры поведения, ее тоталитаризма и своеволия, а потом – на незаметном превращении в ее подобие. Барбара Ардовой поначалу борется за свою любовь, за свою семью – как умеет. Давит на мужа чувством вины, пытается понять, что же случилось, от безысходности признается в любви. Борется за дочь – почуяв опасность, статная, красивая, почти богемная женщина, превращается в львицу, готовую порвать обидчика своего детеныша. Она яростно бьется в объятиях мужа, но, получив от дочери только презрение, бросает и эту борьбу. Барбара, сильная, с железной волей, подчиняет себе дом – затихает мать, признают ее право сестры. Только когда она побеждает, повелевать уже не над кем – дом стремительно пустеет.
В этой нехитрой и не очень оригинальной коллизии, когда сильная, даже страшная в своей непоколебимости, натура проигрывает жизнь, Ардовой удалось сыграть множество оттенков и полутонов – и внезапное чувство вины, и признание в собственной беспомощности, и отвращение перед преступлением, и жалость к случайно разрушенной иллюзии счастья своей сестры.
По лестнице летят, сыпятся таблетки – вслед за ними появляется Виолетта. Так было в начале спектакля. В финале так выйдет Барбара – в таком же, как мать вязаном бесформенном домашнем платье. И также, как Виолетта, заглатывая одну пилюлю за другой, вздрогнет и спросит: "это какая уже по счету?".
