Московский театр имени Маяковского открыл свой третий сезон с художественным руководителем Миндаугасом Карбаускисом, которому — вместе с командой — всего за два года удалось изменить почти до неузнаваемости облик одного из самых старомодных академических театров, долгое время находившегося в тени других трупп. Реформировать Маяковку Карбаускису помогают драматург Саша Денисова, много занимающаяся документальным театром и ставшая с прошлого года заместителем худрука, и принятый в штат театра молодой режиссер Никита Кобелев. Денисова, Кобелев и Карбаускис рассказали «Газете.Ru», каким они видят Театр Маяковского сегодня и в будущем, об открытой ими для актеров труппы студии документального театра, о вышедшем в прошлом сезоне спектакле «Враг народа» про современную социальную борьбу и о новой политике московских культурных властей. 

— Никита, Саша, расскажите, как вы вообще оказались в Театре Маяковского и что вас туда привело? 

Саша Денисова: Как-то раз Миндаугас пришел на спектакль «Театра.doc» «Зажги мой огонь», который я делала вместе с режиссером Юрием Муравицким, ему понравилось, и тогда возникла идея сделать что-то вместе. Потом вдруг его назначили художественным руководителем, а потом он позвал меня написать пьесу для спектакля «Маяковский идет за сахаром» — это было буквально в один из первых дней того сезона, когда новый худрук еще только приступил к своим обязанностям. Вот так я и прижилась в этом театре. 

Никита Кобелев: Когда Карбаускис пришел в Театр Маяковского, он стал разговаривать с недавними выпускниками режиссерского факультета ГИТИСа о проекте «Маяковский», который он хотел сделать и из которого в итоге родился как раз спектакль «Маяковский идет за сахаром». Изначально планировалось, что будет несколько разных постановок, и мы предлагали свои идеи. Мой проект в итоге воплощен не был, но Карбаускис предложил мне другой материал — пьесу Дмитрия Богославского «Любовь людей», которую я поставил на малой сцене театра. Худруку эта работа понравилась, и он предложил мне войти в штат Маяковки. 

— Вы занимаетесь в театре только своими проектами или участвуете как-то в управлении им и формировании репертуара? 

Никита Кобелев: Конечно, всем руководит Карбаускис. Я могу предлагать пьесы или режиссеров, но все решения только за ним. 

Саша Денисова: Вот со мной случай особенный, потому что это в принципе беспрецедентная для России ситуация, когда руководитель театра назначает своим заместителем драматурга. Это немецкая модель, как, например, в берлинском «Шаубюне», где вместе с Томасом Остермайером работает драматург Марюс фон Майенбург. В мои обязанности входит главным образом творческий диалог с худруком. Ну и писать новые пьесы, определять текстовую политику, релизы там, такое. Да и то это мы вместе делаем. Так и интереснее. Сейчас издаем газету Театра Маяковского, посвященную премьерам будущего сезона. Худрук занимается вообще всем, от генерирования идей и репертуарной политики до оформления кассового зала и отбора фотографий. Даст мне отбирать фото, а потом еще проверит: со вкусом ли отобраны? Вот так и живем. Ну у нас такая протестантская модель демократии: нет иерархии, а есть общее дело, худрук говорит и с билетершами или пойдет в отдел продаж. Не то что художник с большими крыльями. Вместе мы занимаемся штурмом идеи, думая, как ее можно реализовать. И наш юбилейный проект «Юбилей-OFF» возник именно так. Сначала мы думали написать какую-то пьесу для большой сцены. Но тут худрук решил, что вряд ли есть смысл делать официозные помпезные торжества, в которых не останется места ничему искреннему и настоящему. Тогда появилась эта идея off-stage, множества разных событий камерного формата, которые игрались по всему театру, от гримерок и гардероба до поворотного круга большой сцены. Это и стало большим праздником для актеров, и позволило публике увидеть театр с неожиданной стороны. Вообще руководство театром происходит довольно демократично. Мы в шутку говорим: «Человечность — наш тренд». Ведь Маяковка выбрала непростой, эволюционный путь: никто не был уволен из театра, почти ни один спектакль не снят. 

Никита Кобелев: На самом деле постепенно этот процесс все-таки идет. Первые два сезона для многих членов труппы и сотрудников театра были проверкой на работоспособность, на желание и возможность как-то вписаться в ту новую историю, которую Карбаускис пытается в театре осуществить. Естественно, не все сумели и захотели это сделать, с кем-то в итоге пришлось расстаться. То есть не все здесь так уж нежно и прянично, как может показаться со стороны. 

Саша Денисова: Возможно, пока многие перемены в Маяковке не то чтобы ослепительно выглядят: раз — и вышли все в белом, современном и эстетически великолепном, но изнутри нам видны те изменения, которые происходят постепенно в актерах, и профессиональные, и человеческие. И они дорогого стоят. 

— Маяковка в полной мере начала менять облик в прошедшем сезоне. Можете ли вы как-то сформулировать, к чему вы стремитесь в Театре Маяковского, каким его видите и каким вы хотите, чтобы он был? 

Никита Кобелев: Наша цель просто в том, чтобы сделать этот театр лучше, интереснее, современнее. Чтобы сюда приходили современные люди, и не только молодые. Моя лично задача простая — сделать хороший спектакль. У меня есть мое маленькое дело. И здесь мне никто не мешает подготовить такой спектакль, какой я хочу. Если я тем самым еще и помогаю театру, это здорово. Хотелось бы, чтобы мои спектакли как-то работали на театр и помогали формировать его образ. 

Саша Денисова: Основной вектор развития Маяковки сейчас неоклассический реформированный репертуарный русский театр. С магистральной линией неоклассики, сделанной с учетом современной эстетики, новых художественных языков. Но и со спектаклями-экспериментами молодых. Три площадки — нужно разнообразие. В этом сезоне у нас откроется после генерального ремонта сцена на Сретенке, и это будет площадка современная, элитарная — формат сцены-трансформера, рассчитанной на от одного до трехсот зрителей. Малая сцена Маяковки будет отдана для спектаклей малой формы, экспериментальных, поисковых, спектаклей молодых. 

Миндаугас Карбаускис: Главное в том, что мы просто не торопимся. Вот я задавал вопрос одному высокопоставленному человеку: почему везде такая спешка? Он ответил, что выборы случаются каждый второй год, потому и спешим. Все новое, что делается, — это правильно и нужно. Но, спрашивается, делать ли это медленно или жестко и радикально? Как лучше? И здесь могут быть разные подходы. Мы драматический театр, у нас большая сцена в центре Москвы. И поэтому для нас важно оставаться в своем пространстве, не терять понятия «академический». Вместе с тем у нас есть еще две сцены, и у каждой свой вектор развития. Мы пришли в этот театр вообще без собственного репертуара, теперь нам важно его сформировать и при этом сделать так, чтобы качество пришло в соответствие с количеством. В этом сезоне у нас будет много нового. В театре открылась документальная «Студия OFF» — творческая студия сочинительского и документального театра, которую ведем мы: Саша, Никита и я. Она существует для труппы как неофициальная программа, как отдельное направление в репертуарном театре, независимый коллектив, который формируется из его актеров. Это наши поставщики идей, свежего воздуха. Не весь театр должен «взглянуть на улицу». Театр размера Маяковки — это большой организм, который должен быть разным. Где-то сидят родители, где-то дети, где-то бабушка с дедушкой. У них разное питание, разные способы существования. Естественно, бабушка с дедушкой менее подвижны. Они спокойны и академичны. А есть дети — но некоторые взрослые тоже любят почувствовать себя детьми и примыкают к ним. 

Саша Денисова: Это студия документального театра. Актеры приходят по желанию, в среднем человек двадцать пять. Я учу их инструментарию документалиста, как собирать истории реальных людей, как вынуть историю из человека, что важно в истории, как перенести ее на сцену, что отсечь, как показать персонажа, речь. Фактически это актерский тренинг. Участвуют в нем и совсем молодые актеры, и старейшины театра, народные артисты. Все работают вместе и показывают материал — монологи прохожих, портреты, сценки, собранные на улице. Возникает совсем иная атмосфера, чем на обычных репетициях. Получается, что все равны и все учатся друг у друга. И есть в этом веселый, студенческий дух. Нет театральной иерархии. 

Миндаугас Карбаускис: Этой пресловутой иерархии у нас вообще не существует. Все откликаются на любые задачи, главное — их сформулировать. 

Саша Денисова: Первый проект, который мы делаем в студии, — «Декалог». Десять заповедей. Когда-то польский режиссер Кшиштоф Кесьлёвский снял телефильм. У нас задача схожая: сделать современное исследование о десяти заповедях. Я напишу пьесу, в нее войдут и документальные монологи, принесенные артистами. Наша «Студия OFF» — своеобразное бюро производства идей. Это похоже на метод латышского режиссера Алвиса Херманиса, целью которого в развитии труппы и языка было сделать актеров соавторами спектакля, чтобы они обрели художественную самостоятельность. У нас похожая задача. И актеры уже стали приносить невероятные вещи, смотришь и радуешься. 

Миндаугас Карбаускис: На самом деле это все хорошо забытое старое. Просто наблюдение за людьми, за тем, как они одеты, как двигаются, как говорят, что ими движет. И это наша профессиональная школа, наша йога. 

Саша Денисова: Искусство все время занимается тем, что сначала наблюдает за жизнью, потом прячется в башню из слоновой кости и занимается там священнодействием, от этой жизни слишком удаляясь, потом думает: «Ой, что-то я тут закрылось немножко, пойду-ка я на улицу искать живой нерв, правду и все такое», а дальше снова возвращается. Это процесс, который длится от античности до наших дней. Вербатим, наш метод, при котором актеры встречаются с реальными людьми, — очередное обнуление искусства. Возвращение ему свежести. Давайте выйдем на улицу, посмотрим, что и как, а потом попробуем превратить увиденное в искусство. 

Миндаугас Карбаускис: Сломаем Берлинскую стену! Саша Денисова: В студии актеры собирают ответы на один вопрос: «Как я совершил нехороший поступок». И этот простой вопрос, когда они задают его людям, неизбежно в итоге приводит к десяти заповедям. Кто-то расскажет, как унес с Тверской тую в кадке, кто-то — как украл лист железа и потом целый год страдал. Простые вещи. А из этого рождается уже размышление о том, что сегодня для нас значат десять заповедей, измельчал ли масштаб грехов, что вообще происходит с человеком. Важны ли для него скрижали Моисея или нет, какие сейчас нравственные нормы, если нет скрижалей. 

Саша Денисова: Да. Везде: на Сретенке — там открывается после реконструкции наша сцена, где будет идти спектакль, — и в других местах. Вот заходишь в Facebook и вдруг видишь у актера статус: «Мы на Сретенке, ищем миры». А «искать миры» — это такое упражнение, которое я задавала. Думаешь, вот молодцы какие! Миндаугас Карбаускис: В «Студии OFF» мы хотим вернуть творческую инициативу актеру. Чтобы он не был просто исполнителем. Мы даем задание, а вот что он принесет — это зависит только от его личной воли. С этим у нас связано много надежд на будущее, годика через два-три, — это работа на вырост. Нельзя быстрее, это все делается не ради эффекта. По задумке урожай не снимается, его нельзя запрограммировать. Можно пропиарить, что ты его снял, но это не будет значить, что ты действительно это сделал. Урожай снимается, когда подходит время, и это всегда случается внезапно. Если успех запланирован, то это предвыборная кампания. Если успеха добиться легко, то он одноразовый. 

Саша Денисова: Я вам больше скажу: будет написана пьеса «Декалог». Или вы думаете, она упадет нам, как скрижали Моисею? (Смеется.) Пьесы с документальными монологами вообще самое сложное в драматургии. Будет пьеса, будет режиссерская конструкция Карбаускиса, все будет! 

Миндаугас Карбаускис: И все будет безответственно! 

Саша Денисова: Безответственно — и в пространстве Сергея Бархина. 

Миндаугас Карбаускис: Да, в том же пространстве, в котором я ставлю пьесу Марюса Ивашкявичюса «Кант». Это будет дилогия. В одной декорации — два проявления одного пространства. 

Никита Кобелев: Идея поставить эту пьесу принадлежит режиссеру Юрию Йоффе, но в итоге так получилось, что делать ее буду я. Сейчас я над ней думаю, спектакль должен выйти в конце зимы. Это очень длинная пьеса. Роман в диалогах — восемь больших картин из жизни двух евреек и их семей в течение 30 лет, с 1945 по 1975 год. Вся их судьба, постепенное старение на фоне истории страны. Горенштейн выбирает те моменты из их личной жизни, которые так или иначе пересекаются с историческими событиями. 1945 год — у героини на войне погибает муж, 1956-й — венгерское восстание, 1968-й — ввод танков в Чехословакию. 

Миндаугас Карбаускис: Это одна из самых интимных пьес Горенштейна, она прожита им самим. 

Никита Кобелев: Да, она имеет автобиографическую основу. Две героини — реальные тетушки, которые его воспитывали, он даже сохранил их настоящие имена. И он сам там выведен в роли сначала 13-летнего мальчика, потом взрослого писателя. Это вообще его метод — густой натурализм, в котором отражаются вопросы бытия. 

— Последней и одной из главных премьер театра в прошлом сезоне стал «Враг народа» Саши и Никиты по мотивам пьесы Ибсена, который оказался одним из самых прямых и острых социально-политических спектаклей в Москве. Было ли это осознанной целью или так получилось в процессе работы? 

Никита Кобелев: Конечно, это было осознанной целью, но не единственной. Выбор пьесы был продиктован российской ситуацией двух последних лет и попыткой как-то ее отразить. 

Саша Денисова: Вообще есть интересный момент с этим спектаклем, который нельзя было предсказать заранее, — реакция, которая возникает в зале. Когда мы смотрели первые прогоны на зрителей и потом премьеру, за публикой было очень интересно наблюдать. Люди пришли, культурный ритуал, большая сцена, Театр Маяковского — и вдруг начинается разговор, к которому они в этом пространстве, в этом контексте не привыкли. Они слышат то, что обсуждается в Facebook, о чем говорит креативный класс, узнают эти типажи — и в зале начинается ропот: «Неужели это возможно? Такое — со сцены? Что происходит?!» Зрители с самой первой сцены не очень понимают, как им реагировать, и эта неудобная позиция заставляет их остро воспринимать спектакль. 

Никита Кобелев: Зал каждый раз раскалывается. Проявляет позицию каждого человека по отношению к затрагиваемым вопросам — публика делается слепком общества. И той его стороны, которая против политической борьбы, и той, которая активно ее поддерживает. Одних спектакль раздражает, других ободряет. У нас после одного показа была дискуссия на тему спектакля, в которой участвовали Евгения Чирикова и восемь профессиональных экологов. 

Саша Денисова: Вдумайтесь! Восемь экологов в фойе академического театра! Перед ними большая аудитория. «Что это? Почему в театре эти люди?» — возникает вопрос у зрителя. Почему мы тут говорим о таких проблемах? А с другой стороны, где еще? 

Никита Кобелев: Все эти люди — Чирикова, эколог-активист Николай Ляскин, участвующий в предвыборной кампании Навального, — сказали, что увидели в спектакле то, о чем думают. 

Саша Денисова: Они сами этого не ожидали. Не ожидали, что театр может быть полем для социального диалога. 

Никита Кобелев: В этом спектакле отразилось их мировоззрение. Отношение к природе, власти, инструменты борьбы за свои права, инициативы гражданского общества. Ведь они консультировали спектакль, в нем много документа, сегодняшней реальности. И в свою адресную аудиторию «Враг народа» попадает. 

— А зрители уходят со спектакля? 

Саша Денисова: Уходят, конечно — во время действия. Не массово, но обычно человек пять уходит — с криками «Безобразие!». 

Никита Кобелев: Для кого-то это шокирующе, кто-то говорит: «Мы видим это по телевизору, в театре хотим видеть что-то другое!» 

Миндаугас Карбаускис: Приходит зритель и видит неожиданный для себя жанр. И не знает, как его воспринять. Я думаю, что этот спектакль полностью созреет через полтора-два года. У меня была похожая ситуация. Спектакль, у которого, как ни странно, вообще не было своей ячейки в русском театре, — «Копенгаген» в МХТ по пьесе Майкла Фрейна о ядерных физиках Нильсе Боре и Вернере Гейзенберге. Зал валил так, как «Врагу народа» даже и не снилось. На прогонах реально уходили почти все, оставалось процентов двадцать. Табаков говорил, что, когда придут люди по билетам, будет все нормально. Но как бы не так: потом на спектакль вообще стали продавать билеты только в партер, закрывать балконы. А в итоге «Копенгаген» идет уже 10 десять лет, сыгран 50 раз и до сих пор в репертуаре. То же и с «Врагом народа»: пока я буду руководить театром, этот спектакль будет играться. 

Никита Кобелев: Кстати, такой парадокс: мэрия все время ходит на спектакль, они увидели в нем положительный образ мэра. И это в герое Игоря Костолевского, который по идее должен вызывать прямо противоположные ощущения... 

Миндаугас Карбаускис: Вообще руководить театром и быть режиссером — это разные профессии. В Европе сейчас принято, что театрами руководят менеджеры. Национальным театром Литвы руководит Аудронис Люга, театральный критик, и это нормально. Проблема одна — какими ресурсами ты владеешь, и творческими, и материальными. Если строить театр с нуля, воспитывать актеров, искать новых режиссеров, то для этого нужен мастер. Если строить его на всем готовом и приглашать мастеров, нужен менеджер. Идет такая инерция изменений, что, точно так же, как театры вдруг всем раздали, их в любой момент могут внезапно забрать назад. Меня назначили в Театр Маяковского еще до прихода Сергея Капкова, при власти, которая меня не знала в лицо. Все другие назначения делала уже власть, которая знает режиссеров в лицо. И это уже легче: все знакомы. Главная проблема при назначении в театр — очень трудно прийти туда и сделать так, чтобы тебе все верили. Как вызвать в людях доверие? Что может их заставить тебя уважать априори? У кого-то такие качества видны сразу, а у кого-то не получается. В Театре Маяковского нам повезло. Мир интриг и расколов нам пока не знаком. Нет заговоров, нет звездной болезни. У нас нет выбора. Когда ты приходишь к людям, ты должен отразить их идею. И когда приходишь в Театр Маяковского, ты вынужден стать таким же этичным, человечным и при этом понемножку пытаться двигать этот театр вперед. Да, и не надо забывать об экономике. У нас оптимальная экономическая ситуация. Мы не снимали спектакли, даже те, которые можно назвать эстетическим преступлением. Мы все время продолжаем зарабатывать. Артистам не уменьшали зарплату. То есть, если бы мы сняли весь репертуар, а я бы привел с собой 15 новых артистов, это обошлось бы в огромные деньги департаменту по культуре. 

Никита Кобелев: Многие спектакли выпускаются за счет того, что зарабатывает театр. 

Миндаугас Карбаускис: И это благодаря тому, что зарабатывают старые спектакли Арцибашева, тот же «Развод по-женски». Спектакли, может быть, и плохие, но они зарабатывают. А когда у нас будет замена, достаточно хороших спектаклей, которые тоже будут приносить деньги, те спектакли мы снимем, никто о них не будет особо жалеть — и в театре их не то чтобы очень любят. Но это наш хлеб, мы занимаемся театром. Театр — это компромисс. 

Газета.Ru, Николай Берман 

Оригинальный адрес статьи