Чеховская «Палата №6» – дебют режиссера Евгения Закирова в Театре им. В. Маяковского и безоговорочная удача. Недавний выпускник ГИТИСа, мастерской Сергея Женовача, уже известен постановками «Гроза. Апокриф» в Школе драматического искусства и «Очень-очень-очень темная материя» в МХТ им. А. П. Чехова. Закиров, как и его учитель Женовач, тонко чувствует слово, умеет докопаться до сути текста и передать ее ненатужно – буквально легкими штрихами, избегая привычных смыслов и штампов восприятия.
И в «Палате № 6» режиссер не сгущает краски, не педалирует тему несвободы душевнобольных, ничего не преувеличивает и не преуменьшает. Больница, в которой работает главный герой Рагин, у него выходит не жуткой «психушкой», но совершенно обычным (и тем страшнее это воспринимается) лечебным заведением, каких миллионы в стране. В этом спектакле вообще не стараются втиснуть чеховскую повесть в какую-либо концепцию. Перед нами Чехов как он есть – с его беспощадным анализом русской действительности, глубоким психологизмом, отсутствием морализаторского начала и категоричных выводов.
Все выводы зритель делает сам, вслушиваясь в безошибочные интонации артистов и всматриваясь в их точную пластику. Актер у Закирова – на первом плане, простроенность ролей – филигранная, интонационная нюансировка – выдержанная. Треугольник взаимоотношений доктора Рагина (Сергей Беляев, «Евгений Онегин» Театра на Таганке, «Платонов», «Лес» Театра сатиры, снимался в сериалах «Чики», «ИП Пирогова» и др.), Сергея Сергеевича (Константин Константинов, играл в спектаклях «Таланты и поклонники», «Бешеные деньги» Театра Маяковского, в фильме «Пробуждение» и т. д.) и Громова (Мамука Патарава, на его счету спектакль «Бовари» в Театре наций и «Амадей» Театра Вахтангова) держит всю конструкцию спектакля.
Рагин – слабовольный и разрушающий самого себя сомнениями интеллигент не на своем месте, Сергей Сергеевич – нечистоплотный и вороватый фельдшер, который давно установил в больнице выгодные ему порядки. И, наконец, Громов – юный пациент шестой палаты, альтер эго Рагина, его друг и судья. Каждый из них – сильный характер. А каждый характер, как известно, судьба. То, что Рагина и Громова уничтожат, понятно сразу. При этом акцента на том, что ситуация безвыходная, а сумасшествие обоих равно невозможности жить рядом с теми, кому чужда эмпатия и интеллектуальная жажда, не сделано. В этом не присущие юности дальновидность и чутье.
Закиров отказывается в своем спектакле от режиссерского эго (оно здесь, безусловно, есть, но тихое и спрятанное за актерским), не переносит действие в современность, не переписывает чеховский текст, не очищает пространство от быта. Пространство, кстати, играет большую роль в постановке. Художник Евгения Шутина (спектакли «Лес» в Театре Ленсовета, «Вальпургиева ночь» в МХТ им. А. П. Чехова и др.) придумала удивительно точный образ для этого спектакля. Лаконичный, при этом кинематографичный, эстетский. Доски пастельных оттенков с глубокими полками для книг, маленькая икона с закопченной лампадкой, деревянный приступок-диван для главного героя и вывернутые железными сетками наружу железные кровати на авансцене. Это и кабинет доктора, и его спальня, и сама больница.
В финале, когда Рагина запирают в палате, книжные полки освобождают от книг и заколачивают досками. Комната начинается сужаться – деревянная стена наезжает на зрителя. Ощущение надвигающейся катастрофы и мучительного одиночества среди живых, отчетливое с самых первых минут спектакля, вдруг становится видимым – воплощенным в конкретный образ. Лучшего финала для чеховской истории невозможно придумать. Крышка гроба захлопнулась.
Простота и ясность чеховской мысли буквально физически осязаемы. Забытое удовольствие – увидеть спектакль, в котором очень строго соблюдена причинность и видна внутренняя логика.
